Главная > Церковная археология > Володина Т. В. Худ. культура Великого Новгорода > ГЛАВА I. АРХИТЕКТУРА СРЕДНЕВЕКОВОГО НОВГОРОДА

ГЛАВА I. АРХИТЕКТУРА СРЕДНЕВЕКОВОГО НОВГОРОДА

Археологические исследования позволяют уверенно утверждать, что вплоть до конца Х в. все строительство на Руси осуществлялось из дерева. Каменного или кирпичного строительства на Руси до этого времени не знали.

Началось такое строительство уже в конце Х века. В истории восточных славян Х век – период крутого перелома. К тому времени заканчиваются разложение родоплеменных отношений и сложение классового общества и государства. К концу Х в. структура древнерусского государства (Киевской Руси) приобретает уже достаточно законченные формы. Естественно, что вместе с социально-экономическими изменениями должны были существенно измениться и все надстроечные явления, характер культуры и важнейшая идеологическая сила средневековья – религия.
Почти рядом с Русью находилось государство – Византийская империя, где феодальный строй сложился значительно раньше и все формы идеологии, соответствующие этому строю, были уже полностью разработанными. Естественно, что многие идеологические формы, и, прежде всего, религию, Русь могла получить здесь в готовом виде. При этом обе стороны – Русь и Византия – были одинаково заинтересованы в тесном контакте.
Вместе с религией на Русь пришли и связанные с религией литература и искусство. К тому же из Византии привозились и предметы роскоши, в которых нуждался господствующий класс. Несомненно, что для своего времени принятие Русью христианства было прогрессивным шагом, способствовавшим укреплению феодальных отношений. Принятие Русью христианства не в западном, римском его варианте, а из Византии, открывало путь приобщению к наиболее высокой европейской культуре того времени и наиболее совершенному искусству.
Окончательная христианизация Руси, а вместе с тем и начало монументального строительства относится уже к концу Х века. Вместе с византийской царевной Анной, предназначенной в жены князю Владимиру, в Киев прибыли священники для введения на Руси христианства. Сразу же вслед за этим в Киеве была построена первая каменная церковь. Постройка была начата в 989 г., а завершена и торжественно освящена в 996 г. На содержание церкви была выделена «десятина» княжеских доходов, и поэтому ее стали называть церковью Богородицы Десятинной.
В 1037 г. в центре города Ярослава в Киеве было начато строительство Софийского собора, законченного, по-видимому, в начале 1040-х гг. Несмотря на то, что руководили строительством Софийского собора константинопольские зодчие, сравнение этого храма с одновременными византийскими памятниками показывает, что прямых аналогий ему ни в Константинополе, ни в других византийских городах нет. В отличие от сравнительно небольших трехнефных византийских церквей той поры Софийский собор имеет огромные размеры, он пятинефный и многоглавный. Эти особенности объясняются, прежде всего, тем, что киевский собор должен был стать главным храмом мощного раннефеодального государства, и естественно, что его хотели сделать грандиозным.
После завершения строительства киевского Софийского собора строители построили еще два больших собора в крупнейших городах Руси – в Новгороде (1045–1050) и Полоцке (по-видимому, в 50-х гг. XI в.). При строительстве обоих этих храмов мастера ориентировались на киевский собор как на образец. Связь между этими памятниками архитектуры выявляется как в совпадении общей плановой схемы, так и в повторении некоторых размеров. Однако и новгородский, и полоцкий соборы представляют собой не полное повторение, а как бы несколько сокращенные реплики киевского: они меньше по размерам и имеют только три апсиды. У новгородского собора пять глав, одна галерея и одна лестничная башня. Вместо дорогой мозаики в его интерьере использована только фресковая роспись, да и то выполненная далеко не сразу после завершения строительства.
В Новгороде опытные мастера при строительстве широко применяли местную постелистую известняковую плиту, затирая поверхности стен известковым раствором. Кирпич же (плинфу) они употребляли очень экономно, в основном для кладки сводов и арок. В результате характер поверхности стен новгородской Софии существенно отличается от фактуры стен киевской Софии.
Исследования показали, что новгородский собор был задуман как храм с одноэтажными галереями. Однако в процессе строительства здание было изменено и галереи сделаны двухэтажными. В результате он приобрел более лаконичный объем.
Это обстоятельство, а также покрытые обмазкой стены придавали новгородскому Софийскому собору менее живописный и гораздо более суровый характер.
После окончания возведения новгородского и полоцкого соборов мастера, очевидно, вернулись в Киев, и строительство в Новгороде и Полоцке надолго прекратилось.
Причиной своеобразия русских памятников была совершенно иная, чем в Византии, обстановка строительства. Требовалось создать крупные храмы с очень большими хорами, что было нехарактерно для византийских церквей того времени. В стране, недавно принявшей христианство, большую роль должны были играть помещения крещален, что тоже не было присуще памятникам Византии той поры. Все это заставляло греческих зодчих принимать совершенно иную, чем они привыкли на родине, схему планового и объемного решения. Кроме того, они должны были приспосабливаться к наличию местных строительных материалов. К этому следует добавить, что они должны были к тому же считаться со вкусами заказчиков, эстетическое чувство которых было воспитано на традициях деревянного строительства.
Развитие архитектуры XII в. происходило в совершенно иных условиях, чем в XI в. В стране начал интенсивно развиваться процесс феодального дробления. Феодальные распри часто приводили к военным столкновениям, а изменения политической ситуации вызывали сложение и развал политических союзов. В этих весьма сложных условиях развитие культуры, искусства и, в частности, архитектуры в разных русских землях проходило далеко не идентично.
Во многих крупных городах появились собственные строительные кадры, способные самостоятельно вести монументальное строительство. В ряде случаев в развитии архитектуры намечались настолько существенные различия, что можно говорить о возникновении самостоятельных архитектурных школ.
На Новгородской земле после постройки Софийского собора монументальное строительство прервалось на полстолетия. Лишь в 1103 г. в княжеской резиденции Городище под Новгородом была построена церковь Благовещения. Несколько позже (1113) был возведен Николо-Дворищенский собор на Ярославовом дворище. Этот памятник архитектуры сохранился почти целиком. Он шестистолпный, с нартексом, четко отделенным от основного помещения. На хоры собора попадали по переходу из княжеского деревянного дворца через дверь во втором ярусе. Когда в конце XII в. дворец перестал функционировать, в одно из членений нартекса встроили лестничную башню. В настоящее время собору возвращено пятиглавие и позакомарное покрытие.
Вскоре после сооружения Николо-Дворищенского собора в Новгороде были построены храмы Антониева (1117) и Юрьева монастырей (1119). По плановой схеме эти здания близки церкви Благовещения на Городище: они шестистолпные с лестничной башней, примыкающей к северо-западному углу. В церкви Рождества Богородицы (Антониев монастырь) башня круглая, а в соборе Георгия (Юрьев монастырь) – квадратная. Оба храма полностью сохранились, хотя и не восстановлены в первоначальных формах.
Храмы этих монастырей трехглавые; наличие главы над лестничной башней создавало беспокойную асимметрию, и поэтому зодчие для организации уравновешенной композиции разместили над юго-западным углом здания еще одну небольшую главу. Письменные источники сохранили имя мастера, построившего собор Юрьева монастыря: «...а мастер трудился Петр» – первое известное нам имя русского зодчего. Декоративные элементы и строительные приемы, использованные в соборе Юрьева монастыря, почти полностью совпадают с таковыми в церкви Благовещения на Городище и Николо-Дворищенском соборе, тогда как церковь Антониева монастыря демонстрирует руку другого зодчего, явно стремившегося к большей лаконичности форм. Во всех трех сохранившихся зданиях уцелели фрагменты фресковой живописи. Памятники новгородского зодчества той поры, несомненно, несут на себе еще черты киевской архитектурной традиции (прообраз – Успенский собор Киево-Пчерского монастыря), хотя в них уже видны некоторые особенности, отличающие их от киевских храмов. В первую очередь, эти особенности сказываются в строительной технике – широком использовании местной известняковой плиты в сочетании с плинфой. Наиболее ярко новые черты проявились в церкви Антониева монастыря, во многом как бы предвосхитившие черты самостоятельной новгородской архитектурной школы. Несколько позже в Новгороде были построены церкви Ивана на Опоках (1127) и Успения на Торгу (1135). Оба храма полностью перестроены.
В 30-х годах XII века после изгнания князя Всеволода строительная артель из Новгорода перебазировалась во Псков, где возвела один за другим четыре храма: Троицкий собор, церковь Дмитрия Солунского и соборы Ивановского и Мирожского монастырей, из которых уцелели последние два. В соборе Ивановского монастыря продолжается развитие новшеств, заложенных еще в новгородском соборе Антониева монастыря. Однако были и очень существенные новшества – лестница для подъема на хоры проходила не в башне, а в толще западной стены, в интерьере отсутствовали лопатки. В этом здании зодчие явно отошли от киевских традиций, которые еще сильно чувствовались в новгородских соборах первой трети XII в.
Завершает этап псковского строительства Спасо-Преображенский собор Мирожского монастыря, построенный в конце 40-х – начале 50-х гг. XII в. по заказу новгородского архиепископа Нифонта. Он значительно отличается от всех возведенных до этого памятников русской архитектуры. Его западные угловые членения, как и боковые апсиды были резко понижены, благодаря чему здание имело отчетливо выраженную снаружи крестообразную объемную композицию (практически сразу после завершения строительства зданию была придана более традиционная для русской архитектуры форма). Такая композиция характерна для зодчества византийских провинций, на Балканах, в Крыму. Вероятно, строительством руководил какой-то византийский зодчий, что, может быть, связано с грекофильской политикой Нифонта. Но судя по строительной технике, возводили здание новгородские строители. В здании сохранилась значительная часть старинных фресковых росписей.
В 1153 г. Нифонт перевел строителей из Пскова в Ладогу – другой важнейший город Новгородской земли. Здесь они возвели церковь Климента, которая повторяла схему Спасо-Мирожского собора, но уже с надстроенными угловыми членениями и, добавленным с запада, нартек-сом. Лестница на хоры размещалась в толще западной стены, западные подкупольные столбы в плане квадратные, лопаток да внутренних стенах нет. Здесь, таким образом, сложились уже все формы, которые характерны для новгородской архитектурной школы.
Последняя по времени сооружения Ладожская церковь (Георгиевская) была построена в 60-х гг. XII в., после чего монументальное строительство в Ладоге прервалось и возобновилось в Новгороде, куда, очевидно, вернулась строительная артель. Начиная с этого времени, строительство в Новгороде ведется уже непрерывно. Сложившиеся в середине XII в. особенности новой архитектурной школы были полностью перенесены из Ладоги в Новгород: тот же вариант типа храма, те же конструкции и материалы, те же декоративные элементы. Большинство новгородских памятников зодчества второй половины XII в. известны лишь по итогам археологических раскопок. Почти целиком дошла до наших дней лишь церковь Петра и Павла на Синичьей горе (1185) и частично церковь Благовещения на Мячине (1179), в которой уцелела даже часть фресковой живописи.
Причины сложения самостоятельных архитектурных форм в новгородском зодчестве следует видеть, главным образом, в изменившихся условиях заказа: с середины XII в. строительство велось по заказам бояр и местных церковных властей, а мастера были уже не княжескими, а свободными городскими ремесленниками. Это существенно отличало условия строительства в Новгороде от обстановки в других русских землях. При таких условиях строительство должно было быть более массовым, быстрым, дешевым, чем строительство по заказам князя или митрополита. Церкви во второй половине XII в. строились обычно за один строительный сезон, причем только за последние 30 лет XII в. здесь было возведено не менее 17 каменных храмов. Кроме того, на изменение форм существенно повлияло также применение местных строительных материалов. Наконец, вероятно, здесь сказались и эстетические представления новгородцев, воспитанных в иной, чем в Киеве, художественной среде.
Сложение в XII в. различных архитектурных школ не означало, что русская архитектура разделилась на отдельные, совершенно самостоятельные части. Общность русской архитектуры не исчезла, несмотря на многообразие направлений, в которых она стала проявляться. Русские церкви XII в. повсюду, как правило, одноглавые, с крестово-купольной системой перекрытия, лаконичные по объему, со спокойным и статичным обликом. Каковы бы ни были техника кладки и декоративные детали, памятники русского зодчества того времени обладают целым рядом общих признаков, которые отличают их от памятников романского или византийского зодчества и объединяют в понятие «древнерусская архитектура».
Не менее важно и то обстоятельство, что характер эволюции зодчества во всех русских архитектурных школах был по существу единообразен, что особенно явно проявилось к концу XII в., когда на Руси сложилось новое архитектурное направление. На смену статичным храмам, увенчанным одной массивной главой, со спокойным ритмом закомар приходят здания со столпообразным построением объема, подчеркнутой динамичностью композиции, богатой декоративной разработкой фасадов и, как правило, трехлопастным их завершением. Если в памятниках середины XII в. имело место гармоничное соответствие решения интерьера и экстерьера, то в памятниках нового этапа интерьер оказывается полностью подчиненным композиционному замыслу внешнего облика храма. При этом архитектурные формы порой приобретают чисто декоративный характер и не зависят от конструкции.
Новое направление зодчества проявилось во всех архитектурных школах Руси, причем общие закономерности построения композиции, а главное, архитектурные образы во всех школах были чрезвычайно близкими, несмотря на многообразие форм, в которых эта общность получила свое отражение.
С 80-х гг. XII в. яркое развитие это направление получило в Смоленской земле: внимание заказчиков привлекли композиционные решения, разработанные в соседнем Полоцке. Таким образом, Смоленск как бы пожал плоды того интенсивного процесса архитектурного развития, которое протекало в Полоцке. Но в смоленских храмах можно отметить и существенные нововведения, свидетельствующие о том, что здесь был сделан следующий шаг в разработке нового архитектурного направления: двухступенчатые наружные пилястры усложнены введением тонких полуколонок, ликвидированы стенки, отделяющие притворы от основного помещения. Это позволяло разработать единый интерьер, подчиненный композиции экстерьера. Эти нововведения вызваны стремлением зодчих к созданию вертикально устремленных, столпообразных композиций. Естественно, что подобные приемы почти одновременно появились и в других русских архитектурных школах – тонкие колонки на фасадах в киево-черниговской архитектуре, а открытые внутрь храма притворы – во владимиро-суздальском зодчеств.
Яркость архитектурного облика смоленских храмов этого типа (наиболее совершенный из них – церковь Архангела Михаила) привлекла к ним внимание заказчиков из других русских земель, а наличие достаточно многочисленных и опытных кадров строителей позволило смоленским мастерам осуществить строительство нескольких зданий и вне Смоленской земли. Так, несомненно, смоленскими строителями была возведена Спасская церковь в столице Рязанского княжества и церковь Пятницы на Торгу в Новгороде.
Новгородская школа была единственной на Руси, где на рубеже XII и XIII вв. не произошло никаких существенных изменений. Построенная в самом конце XII в. церковь Спаса-Нередицы (1198) почти полностью повторяет храмы предшествующего времени, не отличаясь от них ни общим композиционным решением, ни архитектурными деталями, ни техникой. Характерные черты этого храма – квадратные в плане подку-польные столбы, отсутствие лопаток на внутренних стенах, плоские од-ноуступчатые наружные лопатки, чрезвычайная скупость декоративного убранства. Единственное отличие Нередицы от более ранних памятников новгородского зодчества – заметно пониженные боковые апсиды. Вплоть до Великой Отечественной войны в церкви сохранялся почти целиком ансамбль древней фресковой живописи.
Во время войны церковь была разрушена, но в настоящее время полностью восстановлена.
Судя по вскрытым раскопками нижним частям стен, полностью сохраняли старую схему плана и остальные новгородские церкви конца XII в. – собор Хутынского монастыря (1192), церкви Воскресения (1195) и Ильи на Славне (1198). Совпадает по плану и церковь Спаса в Старой Руссе (1198), хотя здесь раскопками выявлена и примыкавшая к церкви лестничная башня – явление уникальное для того времени. Видимо, сложившийся тип новгородского храма – экономичный, возводимый с большой скоростью (их строили, как правило, за один строительный сезон), суровый и лаконичный по облику – удовлетворял требованиям как заказчиков, так и строителей.
И все же к началу XIII в. консерватизм новгородских мастеров, вероятно, уже не мог соответствовать художественным вкусам тех заказчиков, которые знали, как строят в это время в других русских городах. В результате новгородские купцы, ведшие заморскую торговлю, заказали в 1207 г. строительство Пятницкой церкви не новгородским, а смоленским мастерам. Возведение в Новгороде такого яркого памятника смоленской архитектурной школы не могло пройти бесследно и для новгородских строителей. Они заимствовали от Пятницкой церкви такие формы, как трехлопастное завершение фасадов и одноапсидность, но претворили эти формы совершенно по-иному, не приняв основных особенностей смоленского образца – ее декоративности, динамичности и вертикальной устремленности композиции. Продолжая тенденции новгородского зодчества второй половины XII в., они пошли по пути разработки еще более простых объемных решений, лаконичных и скупых по декоративной обработке.
В маленькой Перынской церкви близ Новгорода (вероятно, 20-е или 30-е гг. XIII в.) трехлопастное завершение фасадов помогло создать памятник, обладающий редкой целостностью объема, благодаря чему даже маленькая постройка кажется величественной. Идея переработки форм новгородского храма, намеченная в Перынской церкви, позднее, в XIV в., легла в основу сложения совершенно самостоятельного и оригинального типа новгородских храмов.
Наличие в большинстве крупных русских городов собственных опытных кадров строителей позволяло в значительно большей степени, чем ранее, проявляться местным художественным вкусам. Естественно, что конкретные архитектурные формы слагались, прежде всего, под влиянием местных условий, куда входили и традиции мастеров, и их архитектурные связи, и наличие местных строительных материалов, и степень развитости ремесла. Большую роль играло и существование в каждой земле собственных художественных традиций и вкусов.
Наряду с этим в русском зодчестве тогда явно проявились и тенденции интеграции, которые сказались, прежде всего, в том, что в разных районах Руси шло сложение композиционных форм, близких по характеру архитектурного образа. Это явление объясняется близостью социальных процессов развития всех русских земель, общностью культуры и, в частности, ярким расцветом городской культуры.
Большую роль играли также общность происхождения основного типа древнерусского храма и многочисленные передвижения строителей из одного строительного центра в другой, обеспечивавшие активные контакты между мастерами. Наконец, тенденции к усилению декоративности, яркости силуэта и столпообразное построение здания определялись и внутренними закономерностями развития зодчества. Очевидно, что к этому периоду относятся самые первые и еще очень робкие шаги, которые вели к созданию общерусского архитектурного стиля.
В 30–40-х гг. XIII в. расцвет зодчества был прерван монгольским вторжением. Оно нанесло страшный удар развитию русского монументального зодчества: разгромлены и сожжены наиболее крупные архитектурно-строительные центры, уничтожены или уведены в плен мастера. Крайне неблагоприятные условия для развития монументального строительства сложились и на Северо-Западной Руси, т. е. в Новгородской земле. Хотя Новгород и не был разгромлен монголами, однако ослаблением Руси воспользовались немецкие рыцари, литовские и шведские феодалы. Естественно, что все внимание пришлось уделять оборонным нуждам.
Лишь к концу XIII в. обстановка в Новгородской земле несколько стабилизировалась, и в 1292 г. была построена первая после перерыва каменная постройка – церковь Николы на Липне близ Новгорода – небольшая квадратная в плане постройка, четырехстолпная, с одной апсидой. Она имеет крестово-купольную систему сводов, причем в восточных углах размещены полукоробовые своды, а в западных – сомкнутые своды с ребрами. Восточная пара столбов в нижней части имеет квадратное сечение, а западная – восьмигранное; в верхней части все столбы крещатые.
Церковь Николы на Липне имеет хоры; в угловых членениях они представляют собой замкнутые камеры, а в средней части – настил на балках. Снаружи здания лопатки находятся только на углах, а промежуточные лопатки отсутствуют. Завершение фасадов трехлопастное, отвечающее конструкции сводов. Сверху стен, под линией кровли, проходит ползучая аркатура, общим контуром повторяющая трехлопастную форму завершения.
Совершенно ясно, что общая композиция храма, основные его типологические особенности восходят к церкви Перынского скита, построенной примерно на 60 лет ранее. Применение брускового кирпича, раствора с песком, возведение угловых западных сводов с ребрами-нервюрами, а также декорирование фасадов ползучей аркатурой свидетельствуют об участии мастеров романо-готической традиции, наиболее вероятно, из Риги. В то же время точное повторение типологических черт Перынской церкви, несомненно, связано с требованием заказчиков (в первую очередь, видимо, епископа Климента), желавших сохранить старые новгородские традиции. Очень возможно также, что в Новгороде сохранялись и какие-то собственные кадры строителей, быть может, работавшие на возведении укреплений или на ремонтах древних храмов.
Строительство церкви Николы на Липне было не случайным и единичным явлением, а началом нового этапа монументального строительства в Новгороде. К сожалению, памятники эти (кроме церкви Николы) до нас не дошли: одни были капитально перестроены, другие полностью разрушены.
В 1342–1343 гг. на месте разрушенного храма XII в. была построена церковь Благовещения на Городище. Еще через несколько лет, в 1345 г., построена церковь Спаса на Ковалеве. Она была разрушена во время Великой Отечественной войны, но после войны восстановлена. Церковь имеет квадратный план с четырьмя столбами и одной апсидой – план, ставший почти стандартным в новгородской архитектуре. Впрочем, в отличие от остальных новгородских памятников зодчества первой половины XIV в., западная пара столбов в церкви Спаса на Ковалеве не восьмигранная и не круглая, а квадратная, так же как восточная пара. Наиболее существенными особенностями храма являются позакомар-ная система покрытия, напоминающая домонгольские архитектурные памятники, а также – разновеликие притворы с трех сторон здания.
Вскоре после сооружения церкви Спаса на Ковалеве, в 1352 г., была возведена Успенская церковь в Волотове, которая почти полностью повторяет тип церкви Николы на Липне, но в более аскетическом виде: здесь отказались не только от промежуточных наружных лопаток, но и от лопаток на углах. С севера и запада к Успенской церкви примыкали притворы. Через три года после сооружения Волотовской церкви построена церковь Михаила в Сковородском монастыре. Эта церковь в значительной степени походила на Волотовскую. Храмы того времени в большинстве строились по заказу новгородского архиепископа Моисея.
Значительная часть новгородских памятников первой половины и середины XIV в. не сохранилась, и формы их нам неизвестны. Уцелевшие фрагменты свидетельствуют о том, что в новгородском зодчестве шел интенсивный процесс разработки новых художественных и конструктивных решений. Разнообразно было и декоративное решение архитектурных памятников.
Таким образом, период с конца XIII до середины XIV в. был периодом исканий, когда разрабатывали различные варианты храмового здания. Искания эти завершились к 60-м гг. XIV в.
К середине XIV в. экономическое положение Новгорода значительно укрепилось. Вместе с тем усилилась и строительная деятельность. Крупные новгородские бояре заказывают церкви, которые строятся одна за другой. И пышность оформления, и сам размер этих церквей должны были демонстрировать богатство их заказчиков. Как итог исканий предшествующего времени и как ответ на вновь появившиеся требования сложился почти каноничный тип новгородского храма, первым примером которого была церковь Федора Стратилата на Ручье (1360–1361). Этот храм представляет собой четырехстолпную одноглавую постройку с одной апсидой и трехлопастным завершением фасадов. Объемно-пространственная схема здания целиком восходит к схеме церкви Николы на Липне; именно такой тип церкви, разрабатывавшийся в различных вариантах в переходный период, и стал основой классического новгородского храма. Однако церковь Федора Стратилата все же существенно отличается от более ранних построек. Прежде всего, она значительно крупнее. Ее фасады расчленены лопатками соответственно внутреннему членению столбами, т. е. каждый фасад разделен на три прясла. Под трехлопастным завершением проходят ползучие декоративные арки, связывающие между собой лопатки.
Особенность, резко отличающая церковь Федора Стратилата от более ранних, – богатое декоративное убранство фасадов. Аркатура на апсиде, бровки над окнами барабана, полоса богатого орнамента под основанием купола, фигурные кресты и ниши на стенах – таков набор декоративных элементов этого храма, делающих его нарядным и даже пышным. Внутри здание сохраняет старую крестово-купольную систему сводов с нормальными, т. е. пониженными, подпружными арками. На хорах устроены закрытые угловые помещения и в отличие от всех последующих новгородских храмов – закрытое каменной стенкой среднее членение; каменная лестница на хоры размещена в северо-западном углу здания. Оконные проемы и порталы имеют стрельчатое завершение, видимо, отражая некоторое влияние готической архитектуры. С запада к церкви примыкал притвор, а с юга – небольшая пристройка, по-видимому, придел-усыпальница. Церковь Федора Стратилата открывает целую серию памятников новгородского зодчества, хотя и отличающихся величиной и деталями, но по существу однотипных. К ним, например, относится построенная в 1367 г. церковь Петра и Павла на Славне. Декоративное оформление этого храма значительно скромнее, чем у церкви Федора Стратилата. Построенная через несколько лет (1374) церковь Спаса на Ильине улице, наоборот, выделяется чрезвычайной насыщенностью декоративными элементами. Она самая нарядная из всех построек данного круга, отличающаяся к тому же прекрасными пропорциями и являющаяся одним из лучших памятников новгородского зодчества. Церковь полностью сохранилась, хотя ее первоначальное трехлопастное покрытие пока не восстановлено.
Близки по формам, хотя меньше по величине, церкви Рождества на кладбище (1382) и Иоанна Богослова на Витке (1384). Последняя имела с запада притвор (ныне перестроенный) и богато декорированный (почти как в церкви Спаса на Ильине) южный фасад, тогда как северный фасад решен очень аскетично.
Все памятники данной группы были возведены из камня разных пород с небольшим количеством кирпича. При реставрации большинство памятников восстановили со штукатурным покрытием (церковь Вла-сия, 1407), хотя некоторые удалось реставрировать с открытыми поверхностями стен. Например, восстановлены церковь Петра и Павла на Славне и один из лучших памятников данной группы – церковь Петра и Павла в Кожевниках (1406). Несколько храмов того же типа построили уже в середине XV в. Хорошим примером может служить церковь Двенадцати Апостолов (1455). Церкви подобного типа строят и в 60-х гг. XV в.
Таким образом, тип новгородского храма, сложившийся к 60-м гг. XIV в., в дальнейшем продолжал применяться в течение целого столетия. Более того, даже существенные функциональные изменения (появление подклета) не изменили общей структуры экстерьера храмов. Очевидно, что тип новгородского храма сознательно пытались сохранить в неприкосновенности, даже вопреки конструктивной логике. Вместе с тем в середине XV века в новгородском зодчестве можно отметить и еще одну необычную черту: восстановление в старых формах церквей домонгольского времени. Постройка нового здания церкви «на старой основе», т. е. на фундаментах или нижних частях стен более древнего здания, – явление достаточно обычное. Но в данном случае обращает на себя внимание то, что новые церкви строили «реставрационным» методом, т. е. в формах более древнего памятника, что противоречило всем традициям древнерусского зодчества. Так, церковь Ивана на Опоках, построенная в XII в., была полностью перестроена в 1453 г., а церковь Успения на Торгу – в 1458 г. Еще несколько позже, в 1465 г., также заново построили церковь Благовещения на Мячине.
Такой «реставрационный» метод строительства, в сочетании с сохранением объемно-планировочной структуры сложившегося за сто лет до этого типа храма свидетельствует о каких-то чрезвычайно консервативных, «охранительных» тенденциях. Объяснение этому – политическая обстановка той поры. К середине XV в. только Новгород, формально признавая московского великого князя своим сюзереном, пытался сохранить политическую самостоятельность. В области искусства и архитектуры это выразилось в стремлении опираться на собственные новгородские традиции, не допуская московских влияний.
Особенно четко проявились антимосковские тенденции в деятельности новгородского архиепископа Евфимия (1429–1458), по заказам которого строилось большинство новгородских храмов II-й четверти и середины XV в. В новгородском детинце Евфимий произвел коренную перестройку Владычного двора, что должно было поднять престиж самого архиепископа, возглавлявшего Новгородскую республику. В 1433 г. была построена большая парадная палата для торжественных заседаний и приемов, так называемая Евфимиева палата (позднее по сходству с парадной палатой Московского Кремля ее стали называть Грановитой). Евфимиева палата представляла собой большое квадратное в плане помещение, имеющее в центре столб, на который опираются своды, имеющие откровенно готический характер. Из письменных источников известно, что на строительстве палаты вместе с новгородскими мастерами работали «немецкие мастера из Заморья». Через несколько лет по распоряжению Евфимия здесь же были построены дворец и высокая башня – часозвоня.
Комплекс архиепископского дворца был позднее полностью перестроен и, кроме Евфимиевой палаты, не дошел до наших дней.
Тесная связь новгородского зодчества XV в. с политикой новгородского сепаратизма привела к тому, что архитектура Новгорода разделила судьбу Новгородской республики. В 1478 г. Москва вооруженной рукой подчинила себе Новгород. Конец новгородской независимости был и концом развития новгородской архитектурной школы.
В XVI в. начинается яркий расцвет монументального зодчества в Московском государстве. Строительство ведется теперь не только в Москве или крупных городах, но и в более мелких городах, в монастырях, в княжеских и боярских вотчинах. Резко возрастает количество возводимых каменно-кирпичных сооружений. За столетие их было построено больше, чем за все предшествующие века русской истории. Строят из кирпича, из камня, из камня и кирпича в сочетании, применяя разные варианты конструктивных решений, свидетельствующие о наличии большого количества опытных и совершенно различных мастеров. И, тем не менее, несмотря на появление во многих городах и районах Руси собственных кадров строителей, русское зодчество не распадается на отдельные архитектурные школы; оно развивается единым потоком. Более того, ликвидируются даже ранее существовавшие различия. Так, после падения новгородской независимости быстро теряет свой особый характер новгородская архитектура, сближаясь с зодчеством Москвы. К середине XVI в. этот процесс зашел уже настолько далеко, что вполне можно говорить о ликвидации самостоятельной новгородской архитектурной школы. И лишь зодчество Пскова в течение всего XVI в. продолжает развиваться особняком, составляя отдельную архитектурную школу.
После того, как Новгород был военной силой приведен в подчинение Москве, культовое строительство в нем на некоторое время прервалось. Московское правительство, рассматривая Новгородскую землю как форпост борьбы с Ливонией, провело значительные работы по реконструкции оборонительных сооружений: был полностью перестроен новгородский кремль, построены или реконструированы и другие крепости Новгородской земли. Однако вскоре, уже в начале XVI в., возобновилось и строительство церквей. Но к тому времени здесь коренным образом сменился контингент заказчиков. Чтобы ликвидировать тенденции новгородского сепаратизма, московское правительство выслало из Новгорода всю боярскую знать и вместо нее поселило московских купцов. Новые заказчики требовали от строителей возведения храмов, более отвечавших их привычным, т. е. московским, представлениям о зодчестве. И хотя в Новгороде продолжали работать местные мастера-строители, они должны были считаться с этими требованиями.
С 1508 по 1511 г. по заказу богатого московского купца Ивана Сыр-кова было осуществлено строительство церкви Жен Мироносиц на Ярославском дворище, где находился и двор этого купца. Церковь разделена внутри на три этажа, из которых первый расположен ниже уровня земли, т. е., в сущности, он – подвальный этаж, а второй играет роль высокого подклета. Оба эти этажа использовались как складские помещения, а собственно церковь находилась на третьем этаже. При этом западное членение церкви было, в свою очередь, разделено на два яруса; в верхнем ярусе размещались два небольших придела. Каждое членение фасадов храма завершалось полукружием, как бы закомарой, над которым, однако, находился треугольный щипец. Ко всем трем порталам примыкали деревянные крыльца.
Через несколько лет, в 1529 г., рядом с этим храмом по заказу Сыркова-сына была построена церковь св. Прокопия. По внешнему облику она несколько ближе к старым новгородским памятникам, но и в ней наличествует много явно не новгородских черт.
В Новгороде в XVI в. начали также строить и большие пятиглавые соборы. Первым и самым крупным является Преображенский собор Ху-тынского монастыря, построенный в 1515 г. по заказу московского великого князя. Этот шестистолпный трехнефный и трехапсидный собор увенчан пятью главами. Несомненно, что тип собора заимствован от Успенского собора Московского Кремля. Общий облик собора также явно московский, но и в конструкциях, и в декоративных элементах здесь наличествуют новгородские черты. Не менее откровенно московский характер имел и четырехстолпный, также пятиглавый, собор Сыркова монастыря (1548 или 1554 г.).
В то же время начали возводить и бесстолпные храмы, которых ранее в Новгороде никогда не строили. Такова, например, Сретенская церковь при трапезной в Антониевом монастыре (1533). Квадратная в плане, двухэтажная церковь примыкает к квадратной же трапезной со столбом в центре зала. Покрытие церкви восьмискатное. Близкая по типу церковь и двухстолпная трапезная были построены в Хутынском монастыре в 1552 г. Церковь при трапезной Александро-Свирского монастыря (1533) имеет завершение в виде пирамиды из трех ярусов кокошников, однако и здесь, несмотря на такой чисто московский прием, декоративные мотивы выдают работу новгородского мастера. Близка по формам и церковь Николая при трапезной Воскресенского монастыря на Красном поле в Новгороде, точная дата постройки которой неизвестна.
И все же бывали случаи, когда новгородские мастера даже в XVI в. возводили церкви, почти полностью повторявшие старые новгородские храмы XV в. Примером может служить церковь Климента на Иворове улице (1520). Единственное нововведение в церкви Климента – подклет, перекрытый деревянными балками и ничем не выделенный снаружи.
Итак, в I-й половине XVI в. новгородское зодчество быстро потеряло свой самостоятельный характер, подчинившись московской, т. е. общерусской, архитектуре. Но наличие собственных кадров строителей, имевших сложившиеся традиции, естественно, не позволило новгородскому зодчеству полностью слиться с московским. Черты московской типологии, общий характер московского зодчества соединились в Новгороде с местными конструктивными и декоративными приемами, в результате чего новгородская архитектура, влившись в общий поток развития русского зодчества, сохранила некоторое своеобразие. Новгородская архитектура II-й половины XVI в. не настолько отличается от московской, чтобы ее можно было называть самостоятельной школой, но она позволяет все же выделить ее как особый вариант общерусского зодчества. Характерным примером может служить церковь Св. Троицы при трапезной Духова монастыря (1557) – небольшой храм на подклете, завершенный пятиглавием и несколькими рядами довольно мелких декоративных кокошников.
Архитектура Новгорода XVII века отражает те глубокие изменения, которые произошли в Новгородской земле и самом Новгороде. После шведской интервенции город не вернул себе былого значения крупного ремесленного центра. Кроме того, традиционные торговые пути уступили место новым, больше рассчитанным на внутренний рынок. Сохранившиеся иноземные торговые дворы были лишь слабым отражением былого могущества торговой республики. Монументальное зодчество не имело уже соответствующей базы для своего развития. Лишь инициатива церкви и государства в лице воеводы приводила к появлению новых построек. Так, следуя общей традиции того времени, в конце столетия возводятся два комплекса гражданских сооружений – Воеводский и Гостиный дворы. Их строительством руководил московский зодчий Ефимов. Завершает древнерусский этап в развитии новгородской культовой архитектуры Знаменский собор (1680-е гг.), вобравший в себя все характерные особенности современной ему русской архитектуры, особенно архитектуры Поволжских городов.