Ориген – рождённый Оросом, грек по рождению.

a.Образование

Ориген – рождённый Оросом, грек по рождению. Местом рождения его, по всей вероятности, была Александрия. Год рождения спорен: большинство ученых считает таковым 185 год.

Ориген происходит уже из христианской семьи 22, что само по себе показатель начала глубокого укоренения христианства в конгломерате империи. Отец Оригена не просто христианин, он был преподавателем начального христианского училища; его должность обозначалась как γραμματικός. Именно отец и был первым учителем сына. Но он смог не только привить ему любовь к христианской мудрости, но и дать личное свидетельство христианского мученичества, которое стало целью всей жизни Оригена. Начальное обучение Оригена состояло, как то и было принято в те времена, в заучивании наизусть известных текстов и в ответах на вопросы, причём Ориген изумлял своего отца углублением в текст Писания. Как замечает Евсевий, Ориген занимался изучением Писания более чем положено. Он очень хотел знать в чём смысл богодухновенной книги 23. Будучи по натуре увлекающимся и решительным, Ориген искал мученической смерти со своим отцом в 202 (203) году, от чего был искусно отклонён своей матерью, спрятавшей одежду сына. Стыд победил рвение и молодому Оригену осталось только написать отцу своё первое увещевание “Держись, не передумай ради нас”24, первое свидетельство его искренней веры. Отец не передумал.

Всё имущество семьи было конфисковано. Мать осталась одна с семью детьми, из которых Ориген был старшим. Ему было 17 (20) лет. Сперва Оригена взяла к себе как приёмного сына одна богатая и известная женщина в Александрии. Но вместе с Оригеном она приютила у себя некоего Павла из еретиков валентиниан, что побудило Оригена отказаться от опеки этой женщины. Он ни в какую не хотел становиться на молитву с этим Павлом, собиравшим вокруг себя множество народа. Ревностность его ещё раз доказывает христианское воспитание Оригена. Как говорит Евсевий, он с детства хранил церковное правило25 .

Теперь он сам зарабатывает на жизнь уроками, при этом содержит свою мать с братьями. У него вошло в привычку сопровождать христианских мучеников до места казни, не боясь быть схваченным римскими солдатами или растерзанным беснующейся толпой. Всё это создало ему ещё в столь раннем возрасте огромную популярность в Александрии, которая подкреплялась его огромной образованностью в области философии и христианской апологетики. Отец продвинул его в науках эллинских; после его кончины он целиком отдался их изучению, достаточно подготовив себя к обязанностям грамматика; он вскоре после смерти отца занялся преподаванием и щедро обеспечил себя всем по своему возрасту необходимым26.

В 202 г. знаменитый Климент Александрийский, начальник христианского огласительного училища, у которого некоторое время учился Ориген, покидает Александрию и отправляется на восток, после чего след его теряется. Тогда, в 203 г. именно Ориген приглашается в училище многочисленными поклонниками его проповедей и вскоре епископ Димитрий (189-231) утверждает его на посту начальника крупнейшего в христианском мире училища. Оригену было восемнадцать лет, когда он стал во главе училища для оглашаемых27

К Оригену толпами приходили желавшие поучиться у него и толпами же приходили язычники, желавшие его наказания. Один из первых учеников и обращённых Оригеном был Иракл – будущий епископ Александрии. В это время Ориген ведёт строжайшую аскетическую жизнь, отказываясь принимать помощь от друзей. Такая жизнь привлекала к нему множество людей, но “в конце концов ему стала грозить тяжелая лёгочная болезнь”28. Он не боясь опасности провожает мучеников до самого места казни и терпит за это всяческие оскорбления от язычников. Однажды в его жизни произошёл перелом. Решив, что он не сможет справиться с большим наплывом учеников, Ориген посчитал, что преподавание грамматики несовместимо с преподаванием слова Божия и продал все сочинения древних авторов, которые очень долгое время с любовью собирал.

Считается, что примерно в 18 - 19 лет, буквально поняв слова: “Есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного”29, Ориген оскопил себя. В этом был и “практический” смысл: ему приходилось проповедовать и беседовать не только с мужчинами, но и с женщинами, что порождало различные нелицеприятные слухи и клевету со стороны язычников. Самооскопление считалось в Римской Империи смертным преступлением, а некоторые иудействующие, основываясь на ветхозаветной традиции, считали, что нельзя людей с подобным физическим недостатком посвящать в сан и в своё время недображелатели Оригена воспользуются этим проступком его молодости, но поначалу епископ похвалил Оригена за такое “усердие”. Следует отметить, что сам факт нормального отношения к Оригену в этот период и отсутствие претензий наводит на сомнения относительно действительности такой операции. Современные исследователи Оригена считают этот случай позднейшим вымыслом с целью компрометации Оригена.

Заключение. Мы рассмотрели некоторые аспекты жизненного пути Оригена, которые дают понимание специфики его учения как синтеза двух феноменов культуры – философии и религии. При написании этой главы автор исходит из того, что никакое культурологическое исследование невозможно без рассмотрения конкретного материала становления соответствующих культурных феноменов. Развиваемая человеком духовная деятельность тесно сопряжена до отражения с динамикой человеческой жизни, которая и полагает данную культуру. Ориген был погружён мир современной ему культуры и не боялся его, что было свойственно в то время ещё большинству христиан. Он без сомнений принимает то содержание античной культуры, которое может стать фактором, помогающим ему осмыслить христианское мировоззрение в терминах античной культуры. Он примиряет в себе оба мировоззрения, без чего невозможно было их полноценное взаимодействие.

б. Специфика преподавания и закономерность в написании трудов.

Отдавшись служению оглашения, целиком состоявшее в объяснении Писания новообращенным, он скоро приходит к мысли, что простого чтения Писания недостаточно. В его аудитории сидели философы, ученые, люди больших знаний. Христианское учение и, прежде всего, слово Божие нужно было объяснить им, как высшее Откровение, доказать им всю его глубину. Но для этого нужно использовать те самые методы, которыми пользуются в поисках истины все философы, нужно овладеть их культурой. Школа Оригена быстро перерастает своё первоначальное назначение; она открыта всем желающим, это форум, где христианская мудрость сталкивается и борется с мудростью языческой в муках рождения новой культуры. Но у Оригена христианская мудрость не просто отбрасывает языческую: здесь совершается первый перелом, первое принятие “эллинских ценностей” христианством для обращения их на служение Христу. “Я хотел бы, чтобы ты употребил все силы своего ума на пользу христианства, которое должно быть твоей высшей целью, – пишет Ориген своему другу и ученику Григорию. – Ради достижения этого я желаю, чтобы ты взял от греческой философии круг знаний, могущий быть введением в христианство, и те сведения геометрии и астрономии, которые могут послужить к объяснению священных книг; чтобы то, что философы говорят о геометрии, о музыке, о грамматике, о риторике, об астрономии – а именно, что они помощницы философии, – можно было бы сказать о самой философии по отношению к христианству”30. Это означало “полный переворот по отношению к светской культуре”, но в отличие от гностицизма не христианство в нём “подчинилось” эллинизму, а сам эллинизм провозглашался подготовкой человеческого ума к приятию высшего Откровения, к постижению Писания. К Оригену нахлынул громадный поток учеников. Тогда, не управляясь больше один с таким числом учеников, он делит школу на два уровня и приглашает себе в помощники для низших классов своего бывшего ученика Ираклия. Сам же, немного освободившись от дел, снова берётся за изучение Св. Писания и изучение еврейского языка. Происходит это примерно в 215 г. Интерпретация Писания для Оригена – стержень его теологической спекуляции. Но сначала нужно знать, что интерпретировать. Для этого Ориген приступает к определению канона священных книг. Старательно исследовать слово Божие было для Оригена столь важно, что он даже выучил еврейский язык, приобрёл у евреев в собственность подлинники священных книг, написанные еврейским шрифтом, и выискивал переводы, существующие помимо семидесяти и кроме общеупотребительных переводов Акилы, Симмаха и Феодотиона 31. В “e(ca/ploi” же он переписал всё Писание шесть раз, в параллельных столбцах, приводя, рядом с еврейским оригиналом и его транскрипцией греческими буквами, все его греческие переводы. Сведя все переводы вместе, разделив на строфы, взаимно сопоставив и сравнив с еврейским подлинником, он и оставил нам так называемые Гекзаплы. Переводы же Акилы, Симмаха и Феодотиона вместе с переводом семидесяти поместил в Тетраплах32. В этой работе он применил методы знаменитой Александрийской литературной школы, занимавшейся изучением древнегреческой литературы, и через него они навсегда легли в основу христианского изучения Библии.

Ранее уже было отмечено, что деятельность Оригена в огласительном училище базировалась в основном на интерпретации Писания; именно она положена в основу всех построений Оригена, по крайней мере, так считает он сам. Таким образом, главной задачей для правильного понимания Писания, а через него и Бога, Ориген ставит “критическое” исследование Писания. Библия – единственный в своём роде полный свод всех возможных истин, сообщённых человечеству божественной благодатью на все времена. Следовательно, достаточно уяснить смысл библейских высказываний, чтобы получить безошибочные ответы на все вопросы. Но этот смысл зашифрован и скрыт в тексте Библии. Задача экзегета-философа и состоит в том, чтобы расшифровать, раскрыть и разъяснить священные письмена. Но для этого необходимо определить точный канон священных книг и прояснить их аутентичный текст. Только на этой основе возможно действительно говорить о верной интерпретации Библии, методом которой, как уже отмечалось, должна стать аллегория, проникновение в духовный смысл, сокрытый под буквой. Вокруг этой задачи протекает вся деятельность Оригена. Это проясняет важность казалось бы исключительно филологического труда Оригена e(ca/pla. Ориген определяет, какие вообще книги входят в канон. Для этого он сравнивает стиль, лексику, мысли книг, в каноничности которых он не уверен, с теми же критериями книг, аутентичность которых бесспорна. Так, например, вот, что он пишет по поводу писания “К евреям”: “В языке Послания, озаглавленном “К евреям”, нет особенностей, свойственных языку апостола, который признаёт, что он “неискусен в слове”, т.е. в умении выражать свои мысли. Послание составлено на хорошем греческом языке, и каждый, способный судить о разнице стилей, это признает. Мысли же в этом Послании удивительные, не уступающие тем, которые находятся в Посланиях, признаваемых подлинно павловыми... Если бы мне пришлось открыто высказаться, я бы сказал, что мысли в этом Послании принадлежат апостолу, а выбор слов и склад речи – человеку, который вспоминает сказанное апостолом и пишет, как бы поясняя сказанное учителем”33.

Необходимо отметить взаимодействие экзегезы и учения Оригена. Невозможно оценить его духовную экзегезу, если мы не поймем, что она духовна в самом прямом смысле этого понятия, т.е. исполнена духовного смысла. Интерпретация Ветхого Завета состоит в том, чтобы остановиться на его центральной линии и показать, что по примеру самого Нового Завета, все древние Писания суть пророчества о Христе, который придал им их подлинный смысл. Но интерпретация писаний Нового Завета показывает, что всё то, что сказано о Христе приложимо к христианину, впрочем, это становится очевидным только в духовном опыте, на духовном уровне.

Пламя, которое печёт хлеб духовной интерпретации (осмысления Писания с точки зрения его отношения к Личности Христа), – это Любовь Божия и вдохновение Духа; хлеб, который проповедники режут на кусочки, чтобы раздать толпе, как апостолы, и есть сам духовный смысл. Печь – не только основание умственного осмысления, но высшая часть души, место участия человека в образе Божием, поскольку “только подобное познает подобное”.

Подлинное состояние и можно сказать место духовной интерпретации – созерцание и молитва, из неё это осмысление и проистекает, спускается как Моисей с горы, когда Иисус (для Оригена из его веры в предсуществование душ выводится существование Христа и до воплощения только без видимой телесности) снял покрывало с его лица (2 Кор. 3, 4-18) и эта интерпретация даёт начало синтезу теологии, учению проповедника и профессора, борению апологета и особенно пути всех христиан, силой которых является их углубление в смысл Писания. Если Ориген хочет найти духовный смысл в повествованиях Библии, в юридических предписаниях и церемониях, буквальность которых была упразднена Христом, если он иногда очень критично оценивает буквальный, бессодержательный смысл, недостойный Святого Духа или даже возмутительный, то именно этому он научился у Павла в 1 Кор. 10, 11, что Ветхий Завет был написан для нас, христиан, значит, что все эти вещи должны иметь смысл, способный поучать нас разъяснением тайны Христа.

В своей экзегезе Ориген опирается на понятийный аппарат античности, чтобы сделать доступным слушателям смысл христианской вести. Таким образом, именно через эгзегетику совершается взаимодействие античности с христианством.

Духовные устремления находятся в сердце теологии Оригена, рискуя показаться парадоксальными, мы ограничимся тем, что покажем это на примере трактата О Началах. В центре космологии, описанной в этом труде, находится в качестве её перводвигателя диалектика Провидения и Человеческой Свободы, которая его принимает или отрицает. Жизнь νούς'ов (умов, интеллектуальных душ) в состоянии предсуществования (т.е. до их облачения в материальные тела) описана как жизнь в монастыре, -они погружены в созерцание Бога. Изначальная ошибка, находящаяся в этом мире предсуществования – охлаждение любви, которое из νούς'ов сделало души ψυχαί. Здесь Ориген производит греческое существительное ψυχή от прилагательного ψυχός, холодный 34. В другом месте он употребляет слово κόρος (сытость, пресыщение), неприятное чувство от непрерывного созерцания, которое, согласно более поздним восточным представителям духовности, будет искушением монаха. Душа, предсуществующая явлению Христа во плоти, соединена с момента её творения со Словом таким образом, что сделала её непогрешимой (неспособной грешить) интенсивностью любви Слова, которая определённым образом преобразует её в слово подобно тому, как железо, погружённое в огонь, становиться огнём. Можно было бы увеличить число примеров. Современный читатель иногда поражается, когда чувствует как Ориген молится не только в своих гомилиях, но и в своих “научных” комментариях.

Как из примечаний Канта к его курсу по логике Аристотеля проистекла его гениальная философская система, так и из примечаний Оригена на базе современной ему философии к своей выдающейся e)ca/pla произошла вся его богословская система. Этот труд, напомню, был первым подлинным трудом Оригена, он работал над ним примерно в период 215-220 гг., при том, что его наиболее известные догматические, экзегетические и апологетические труды писались после 225 г., напр. О началах – 230 г., Против Цельса – 248 г., комментарии на Библию в конце 20-х годов. Выделение в качестве второго основополагающего фактора в формировании воззрений Оригена идей, полученных им на занятиях у Аммония Саккоса, как это делает Спасский, следует счесть безосновательным.

Подобный подход Оригена к толкованию Писания вызывал множество кривотолков. Причина обвинений следующая: нельзя не заметить опасностей, заключённых в его подходе к Библии. Опасность эта – крайний аллегоризм, благодаря которому каждое слово в Библии приобретает бесчисленное множество значений, иногда самых фантастических и неубедительных. Современные ученые стараются, правда, разграничить в его толкованиях “типологию”, то есть искание подлинных образов и духовных смыслов от “аллегорий”, то есть произвольного смысла, вкладываемого в те или иные события и слова. По всей видимости, Ориген сам сознавал это различие. Но на деле границу между двумя этими подходами провести трудно и “аллегоризм” остаётся надолго опасным методом в христианском богословии, часто подменяющим здравое и жизненное значение Слова Божьего риторическими ухищрениями.

В конце 40-х гг. Ориген пишет своему ученику Григорию письмо, по которому можно определить, в чём состоял метод обучения в школе Оригена в Кесарии. Я хотел бы, чтобы ты по возможности взял и из философии эллинов то, что может служить для христианства как бы общеобразовательными науками или пропедевтикой, и из их геометрии и астрономии то, что может быть полезным для изъяснения Священных Писаний, чтобы то, что сыны эллинов утверждают относительно геометрии, музыки, грамматики, риторики и астрономии, как вспомогательных для философии, мы могли сказать и о самой философии по отношению к христианству.

И внимательно занимаясь божественным чтением, с твёрдою верой в Бога ищи сокрытую от многих мысль божественных Писаний 35.

Заключение. Из сказанного видно какую роль играет аллегорический метод толкования Писания у Оригена. Какую "лазейку" для влияния античной культуры на христианство скрывает этот метод в себе. Впрочем, и сам метод является достижением античного гения, воспринятый Оригеном с целью углубления христианства.

в. Проблема обучения Оригена у Аммония Саккоса

Этот вопрос является, несомненно, самым важным и интересным в биографии этого крупного Учителя Церкви, и что самое удивительное практически неисследованным. Обычно он решается в угоду истории философии. Аммоний Саккос был учителем Плотина (205-270), крупнейшего философа античности и человеком, завершившим и синтезировавшим всю эллинскую философию. При этом известно, что по собственному убеждению Плотина именно Аммоний оказал решительное влияние на формирование его личности и взглядов36. Понятно, что у многих философов появляется соблазн при обсуждении вопроса о заимствовании христианской философией идей неоплатонизма через Оригена злоупотреблять фактом посещения им школы Аммония и напрямую выводить богословие Оригена из неоплатонизма. В первую очередь это свойственно советской историографии, что вызывает ответную реакцию историографии церковно-ортодоксальной. Приведем три наиболее распространенных взгляда, а затем выскажем и попытаемся аргументировать свою точку зрения по этому важному вопросу.

1.Самая непосредственная связь между оригенизмом и неоплатонизмом.

Ориген Александрийский... учился вместе с Плотином у Аммония Саккоса, а затем в катехизической школе Климента... В Кесарии был посвящён в епископы 37. Так говорит об Оригене Майоров. В историографии уже говорилось об эрудиции и знании источников Майоровым, поэтому весьма странно, что такой человек допускает в маленьком предложении столько фактологических ошибок. Но это не только странно, но и характерно. Это великолепнейший пример того, как неприемлем для истории метод работы с ней философов. Во-первых, личное знакомство Плотина с Оригеном исключено, т.к. Ориген был выдворен из Александрии епископом Димитрием в 231 г. и больше туда не возвращался, а Плотин прибыл в Александрию только через год, в 232 г. (Александрию он покинет через 10 лет после смерти своего учителя в 242 г.). Во-вторых, в школе Климента Ориген учился значительно раньше посещения лекций Аммония. В училище он учился до 18-летнего возраста и тогда у него еще не было никакой потребности глубоко вникать в греческую философию. В-третьих, Ориген был посвящен в пресвитеры (священники), а не в епископы. Той же точки зрения придерживается профессор Спасский, только он не делает такого числа ошибок. “Уроки Аммония не прошли бесследно для Оригена и отразились на всём его богословском миросозерцании, в котором он часто напоминает Плотина, главнейшего представителя неоплатонической школы, излагавшего в своих лекциях учение Аммония”.

2. Отрицание личной связи между неоплатонизмом и учением Оригена через отрицание факта посещения Оригеном школы Аммония Саккоса.

Еретики и язычники, привлекаемые славою Оригена, вызывали его к спорам об их философии и предметах верования, заставляли разбирать различные возражения их против Истины Христовой. Это, как писал сам Ориген, заставило его внимательнее изучать философию своего времени и из его же слов узнаем, что он слушал уроки у того учителя философии, у которого пять лет учился Ираклий, обращённый Оригеном в Христианство, и, следовательно, учителем его был один из александрийских философов, но несправедливо полагали, что это был Аммоний Саккос 38- наставник Плотина. Архиепископ Филарет, перечисляя источники, на основе которых он сформулировал такое мнение, полемизирует со св. Иеронимом, св. Августином, Евсевием, не соглашаясь с ними, что само по себе заставляет усомниться в верности его вывода. Дальше он проясняет подлинную причину, по которой он отказывается признать Оригена учеником Аммония. Ориген говорит только τώ διδασκαλώ артикль перед именем показывает только, что учитель его пользовался известностью, а по связи видно, что этот учитель был и учителем Ираклия. Но Аммоний Саккос в то время не был славен, слава его началась только вместе со славою ученика его Плотина. Отсюда и заключения, какие выводили относительно философии Оригена, как неоплатонической, теряют историческое основание39.Сами рассуждения вряд ли верны, т. к. писались эти строки уже после того, как Аммоний стал известен, а важна цель – отрицать связь Оригена с философией неоплатонизма. Но эта связь, однако, очевидна. Даже если Ориген не учился у Аммония, это не говорит об отсутствии у него связи с неоплатонизмом, хотя бы потому, что неоплатонизм не есть учение абсолютно новое, но удачный синтез той философской античной традиции, на которой базировалась культура, в которой жил и работал Ориген. Таким образом, бессмысленно доказывать факт непосещения Оригеном школы Аммония, поставив при этом цель отвергнуть связь между неоплатонизмом и Оригеном. Кроме того, это ненаучно.

3. Игнорирование этого вопроса через его недоказуемость.

Такого взгляда придерживается Лосев А. Ф. в своей работе История античной эстетики. Поздний эллинизм. Но игнорировать подобный вопрос недопустимо.

Попытаемся посмотреть на этот вопрос с точки зрения источников. Вот что цитирует Евсевий Кесарийский об Оригене из работы Порфирия Против Христиан с убеждением в верности этого свидетельства. Горячо желая сохранить грязные рассказы иудейского писания, они [христиане] обратились к толкованию, которое совершенно не вяжется с содержанием этих рассказов: тут было не столько защиты этих нелепиц, сколько самодовольного восхваления собственных писаний (достаточно очевидно, что речь идёт об аллегорическом методе, который в полной мере и даже утрированно развил только Ориген и после него в такой степени никем не употреблялся). Ясные слова Моисея они торжественно объявили загадочными и клялись Богом, уверяя, что они, как изречения оракулов, полны тайного смысла; лишившись в этом дурмане здравого ума, они и ввели своё толкование. Это употребимо только по отношению к Оригену. Как известно, Ориген видел в Святом Писании три смысла: буквальный, нравственный, духовный, особенно упирая на последний. Этот нелепый метод (аллегорический) заимствован у человека, с которым я часто встречался в юности (Порфирий 232 - 305, т.е. хронологически это возможно и известно, что Порфирий бывал в юности в Палестине), весьма известного в то время, известного и теперь своими сочинениями, - я разумею Оригена; (известны два Оригена, но о втором также пишет Порфирий, явно различая Оригена – христианского богослова и Оригена-язычника, который действительно был другом Плотина. Об этом втором Оригене ничего более не известно. Другого известного христианского Оригена история не знает) слава его широко разошлась среди учителей этой веры. Он был учеником Аммония, который в наше время преуспевал в философии; Аммоний ввёл его в науку и многое дал ему, но в выборе жизненного пути Ориген свернул на дорогу, противоположную дороге учителя... о мире материальном и о Боге думал как эллин, но в эллинскую философию внёс басни, ей чуждые. Он жил всегда с Платоном, читал Нумения (его работы – 2-й век один из важнейших источников для неоплатонизма)... пользовался книгами Херемона стоика и Корнута; узнав от них аллегорическое толкование эллинских мистерий, он применил его к иудейским писаниям 40. Несомненно, что это могло быть сказано только об известном нам Оригене. Неувязкой может показаться то, что несколько дальше Евсевий говорит об Аммонии как о христианине на протяжении всей своей жизни и даже приводит в пример наличие у него сочинений за христиан. Но история, действительно, знает второго Аммония и, видимо, Евсевий его и имеет в виду, когда говорит о сочинениях этого Аммония в таком случае, путая Аммония – христианина и Аммония – учителя Оригена. Впрочем, известно, что в молодости этот последний действительно был христианином и, возможно, что это и повлияло на выбор Оригеном своего учителя. Кроме того, и Иероним, и Августин, характеризуя феномен философско-богословского синтеза Оригена, сходятся в том, что Ориген действительно учился у Аммония, учителя Плотина. А в четвёртом веке Плотин был уже хорошо известен. Он использовался Отцами и поэтому они не делали упрёка Оригену за то, что он учился у учителя Плотина.

Если мы определили, что Ориген действительно учился у Аммония, учителя Плотина, то в какое время это было. Алексей Максютин пишет “в 209-210 гг. Ориген слушал лекции Аммония Саккоса”41 . Но мотивировки у него нет. Точно определить эту дату невозможно, но она может быть только в границах 206-210 гг., когда в 206 г. Ориген по множеству дел в училище, разделил его на две части, взяв себе только высшие классы и, немного освободившись, взялся за изучение еврейского языка и углубление в античных философов. Таким образом, Ориген посещал Аммония, во-первых, уже будучи очень известным и образованным человеком, даже, вероятно, больше, чем Аммоний, а, во-вторых, он посещал его с определённой целью – овладеть тем набором понятий, с которым к нему приходили язычники, чтобы более адекватно и успешно вести проповедь. Отсюда следует, что, несмотря на связь с неоплатонизмом по содержанию, о чём уже, впрочем, было сказано особо, нельзя выводить её через личные отношения между этими людьми, её суть значительно глубже. Она в единстве интересов и вопросов, задаваемых эпохой. Это похоже на связь между арианством и пелагианством – никакой непосредственной исторической связи, хотя есть единство содержания: пелагианство является ответом с точки зрения антропологии на те вопросы, которые получили своё разрешение в арианстве с точки зрения метафизики. Конечно, это не лучший пример, но он хорошо показывает, что нельзя не видеть глубоко личного элемента в формировании какого-либо учения, который даже при тождестве содержания с другим, делает учение подлинно новым, поскольку существует подлинно новый опыт.

Заключение. Цель введения этого параграфа следующая: выше уже было указано на некоторые проблемы, связанные с уяснением отношений между Оригеном и Неоплатонизмом. Очевидно желание некоторых историков и философов, в том числе христианских, не только увязать учение Оригена с системой Плотина, но и вывести первое из второй. Это несправедливо. Для того, чтобы определить своё отношение к этой проблеме, необходимо уловить исходные мировоззренческие позиции и религиозные цели основателей Неоплатонизма Аммония Саккоса и Плотина, при этом, кстати, не забывая, что идеи и того и другого сохранились только в записях их учеников. О философской системе Аммония Саккоса мы знаем только на основании текстов Плотина и вне последних никакой конкретной информации о ней не имеем. Поэтому очень странно придавать большое значение влиянию Аммония на Оригена.

Философия Плотина представляет собой одно из оригинальнейших проявлений древнего эллинского ума, поражающее тонкостью своей мысли, логической последовательностью, цельностью и законченностью миросозерцания, ознаменовавшее собой последний расцвет философского гения Эллады. В основе его философского учения лежит идея “единого”, первоначала бытия, определяемого в крайне возвышенном и отвлеченном тоне. Единое есть не только противоположность всего множественного, но и полное отрицание его. Никакое определение к нему неприложимо: мы не можем сказать, что оно есть само по себе, но только, что оно не есть. Всё это по сути уже было достаточно разработано в предшествующем веке, как это будет показано в параграфе платонизм 2-3 века. Конечно, это не умаляет оригинальности Плотина, т.к. достаточно прочесть несколько страниц, чтобы возникло ощущение единой, несравненной, неподражаемой тональности 42. Кроме того, в его философии есть нечто оригинальное не только в тоне, но и в материале. Например, новый подход к идее единства. Любое существо остаётся собой лишь благодаря своему единству. Единство существует на разных уровнях, но все они подчиняются высшему принципу единства, которое именуется Единым. У Платона с такой остротой вопрос о критериях единства не ставится. Плотин почти мистик, он своего рода первый экзистенциалист, в том смысле, что уделяет первенствующее значение глубинному внутреннему опыту. Но в своих особенных, специфических доктринах плотин и Ориген не сходятся (например, Душа Плотина совсем не то, что Св. Дух Оригена). Сходство же проявляется только в том, что является общим контекстом эпохи. Единое Плотина безличностно, в то время как у Оригена отношения с Богом есть отношения с другом. Для Плотина справедливо то, что мы сказали о понимании трансцендентного у иудеев. Трансцендентность есть непознаваемость. Для Оригена это не синонимы. Стремясь к “научности”, неоплатоники очень негативно относились к разного рода аллегориям, спровоцировавшим себя у стоиков. Впрочем, их работы, конечно, представляют собой толкования на тексты прежних философов. Иначе в то время нельзя было писать. Для Оригена же аллегория – адекватный метод истолкования Писания. Связь с неоплатонизмом существует у Оригена лишь через ментальный контекст тогдашней культуры, а не посредством непосредственной преемственности.

Таким образом, приведенные нами биографические моменты деятельности Оригена позволяют культурологически осмыслить как с общетеоретической точки зрения роль биографического фактора в процессе формирования мировоззрения, задающего основные ментальные константы, обусловливающие функционирование культуры, так и с практической точки зрения посмотреть, какую роль сыграли обстоятельства жизни Оригена в процессе формирования христианской культуры.