Главная > Догматика > Сарычев В.Д.Конспект лекций по догматическому богословию для студентов ІІІ курса МДА > ПОНЯТИЕ СПАСАЮЩЕЙ ВЕРЫ, СОВМЕСТНОСТЬ И НЕРАЗДЕЛЬНОСТЬ ВЕРЫ И ДОБРОДЕТЕЛИ

ПОНЯТИЕ СПАСАЮЩЕЙ ВЕРЫ, СОВМЕСТНОСТЬ И НЕРАЗДЕЛЬНОСТЬ ВЕРЫ И ДОБРОДЕТЕЛИ



Учение Православной Церкви об условиях усвоения спасения со стороны человека формулируется в 13 чл. "Послания восточных патриархов" в таком виде: "веруем, что человек оправдывается не просто одною верою, но верою, споспешествуемою любовию, т.е. чрез веру и дела". Раздельный указание на "веру" и "дела" как на два условия оправдания являются здесь, как видим, лишь в качестве пояснения понятия "веры, споспешествуемой любовию". Такое расчленение на два составных понятия одного объединяющего их понятия "веры любовию споспешествуемой" было обусловлено полемическими целями, - необходимостью разъяснить истинный смысл оправдывающ. веры, ввиду ложного понимания его протестантами как это видно из дальнейших слов 13 чл. "Послания", где авторы его признают "нечестивой" мысль о том, будто вера заменяя дела, приобретает оправдание во Христе, и утверждают, что не призрак только веры, а сущая в нас вера через дела оправдывает нас во Христе. Если бы не было этих полемических мотивов, для авторов "Послания" не было бы никакой нужды объяснять посредством расчленения на два понятия, единого понятия оправдывающей или спасающей веры.
Действительная вера не расчленялась для них на веру и дела, как два обособленные друг от друга условия или фактора оправдания, а мыслилась в качестве единого (со стороны человека) фактора спасения, который как нераздельное целое состоит из того и другого. Вера мыслилась как вера в делах или "вера чрез дела", как необходимо проявляющаяся.
Теми же полемическими причинами было обусловлено расчленение веры и дел как двух факторов спасения в другой (явившейся тремя десятилетиями ранее) т.е. символической книге - "Православного Исповедания" Петра Могилы. Но здесь обособление веры и дел приведено сильнее и резче, чем в "Послании восточных патриархов". Если последнее, обособляя веру и дела все же говорит о них как двух условиях, совместимых друг с другом, то "Исповедание" находит возможным поставить их в порядке последовательности. В вопросе 2-м говорится: "почему христианин должен прежде веровать и после того уже творить добрые дела? "Это противопоставление "прежде" и "после", так же, как "во-первых" и "во-вторых", читаемых в ответе на вопрос 2-й, явно показывают, в какой отчетливой форме автору "Исповедания" предносилась мысль о вере и делах, как двух самостоятельных, обособленных одно от другого условия спасения.
Несомненно, указанная обычная постановка учения об условиях усвоения Искупления имеет основание в Священном Писании, где указывается на необходимость веры и добрых дел. Так указание на веру, как условие спасения мы находим в Ин. 3,15; 5,24; 6,40,47; 20,31; 1 Петр. 1,8-9; Рим. 1,16-17; 3,22; Гал. 2,16; Еф. 2,8 и др. местах. Указание на дела находим в Мф. 25,34-36; Иак. 2,14-26; 1 Ин. 5,13 и др. Равным образом и в творениях святых отцов можно встречать многочисленные указания то на веру, то на дела, как два одинаково необходимые условия спасения человека. Как основанная на данных Писания и церковного Предания, обычная формула данного учения верно выражает сущность последнего. Но раздельное упоминание о вере и делах в Догматике нужно понимать лишь как методический прием, имея в виду, что для правильного понимания обычной формулы учения о вере и делах необходимо условие - мыслить веру и дела нераздельно соединенными, всегда совместными условиями спасения. Именно таков смысл откровенного учения.
По слову Самого Господа, только те истинно веруют, которые, слыша слово Божие, хранят его в добром и чистом сердце, и подобно семени, посеянному на доброй земле, приносят плод в терпении (Лк. 8,15). Потому-то Он вместе с верою требовал покаяния (Мр. 1, 15), самоотвержения (Мф. 16, 24), любви (Мф. 10, 37). Слышащего и исполняющего Его слово Он уподоблял благоразумному мужу, строящему свой дом на камне; наоборот, всякого слышащего Его слово и не исполняющего его сравнивал с человеком безрассудным, строящим свой дом на песке (Мф. 7, 24, 26). Еще прямее и доступнее Он выразил Свою мысль, когда учил: "Не всяк глаголяй Ми, Господи, Господи, вниде в царствие небесное, но творяй волю Отца Моего, Иже есть на небесех" (Мф. 7, 21). "Не любяй не позна Бога, яко Бог любы есть"(1 Ин. 4, 8).
Если же ап. Павел учит: "Мыслим убо верою оправдатися человеку, без дел закона" (Рим. 3,28), то здесь говорится о других делах. В этом случае он противопоставляет вере только такого рода дела, которые совершались без искренней веры и которыми думали оправдаться иудеи. Тех же дел, которые являются выражением истинной глубокой веры, он не только не отрицал, но и считал их необходимой принадлежностью веры. Потому-то о самой вере он учил, что "о Христе Иисусе ни обрезание, что может, ни необрезание, но вера любовию споспешествуема" (Гал. 5,6). "Аще имам всю веру, яко и горы преставляти, любве же не имам, ничто же е есмь" (1 Кор. 13,2).
Ап. Иаков как бы продолжает и вместе с тем еще яснее раскрывает и точнее определяет учение ап. Павла об оправдывающей вере, как о живом деятельном начале. Истинная и оправдывающая человека пред судом Божиим вера - не та, которая заключается в одних словах и не переходит в дела, а та, которая содействует делам, и в делах сама достигает своего совершенства (Иак. 2,22). Только вера, отображающаяся в делах, представляет собою внутренне-жизненное органическое единство, похожее на то, какое представляет из себя живой человеческий организм: "Якоже бо тело без духа мертво есть, тако и вера без дел мертва есть" (Иак. 2,26). "
В Откровении, следовательно, ясно указывается совместность и нераздельность веры и добродетели. Недостаточное осознание этого может не только быть причиной неточности общего формулирования учения об этом, как это можно видеть из ранее изложенного, но привести и к углублению этой погрешности до размеров, когда затрудняется уяснение действительного взаимоотношения веры и дел в восприятии даров Искупления. Естественно, что это создает неблагоприятные условия для отчетливого выяснения и неизменного сохранения понятия о вере и делах. Неблагоприятные для догматической точности стороны данной постановки учения об усвоении спасения побуждают искать иной формулы для общего выражения его; необходимо яснее выразить истину неразрывной, органической связи веры и дел, так, чтобы в самой формуле заключалось надлежащее определение понятия о них и не требовалось бы дополнительного разъяснения неразрывности и совместимости.
Такою удовлетворявшею указанным требованиям формулою, можно признать формулу, данную в "Послании восточных патриархов" и приведенную ранее, но отбросив, как излишнюю, ее полемическую часть, т.е. выразив ее словами: "человек оправдывается чрез веру, любовию споспешествуемою".
Эта формула заимствована из Свящ. Писания (Гал. 5,6) и обладая этим достоинством, она соответствует указанным требованиям, указывая, с одной стороны, на неразрывность веры с любовию, с другой - точно характеризуя православное учение в отличие от католичества с его искаженным представлением о добродетели и от протестантства с его неправильным пониманием оправдывающей веры.
Славянское выражение: "вера любовию поспешествуема" (Гал. 5,6) не вполне ясно передает мысль греческого: "____ ". Первое выражает мысль о соединении веры и любви, как двух сил, или психических состояний, сопутствующих одно другое; второе говорит о проникновении веры любовию, когда та и другая мыслятся уже не как два сосуществующих и лишь соприкасающихся друг с другом состояния, а как одно нераздельное состояние. По-видимому, русский перевод: "вера, действующая любовию" лучше передает мысль подлинника. Это есть состояние веры, действующей, проявляющейся чрез любовь, - вера, которая в любви получает свою жизненную энергию, без каковой немыслимо и самое бытие указанного состояния (веры). Но если любовь, давая жизненную энергию вере, делает ее действительной верою, т.е. является условием последней, то, в свою очередь, и любовь возникает у человека только при вере, в ней почерпает свои силы и крепость. В этом едином состоянии веры, содействуемой любовию, одно немыслимо без другого, п.ч. одно для другого служит условием и основанием. Здесь, следовательно, не может быть хронологического следования одного за другим понятия "прежде и после", потому что вера и любовь пребывает совместно и всегда, во всяком моменте, совпадают в одном слитном акте душевной или, лучше сказать, духовной деятельности.
Необходимость такого понимания отношения веры и любви можно легко видеть, если мы обратим внимание на первый момент появления их в душе человека, т.е. на момент обращения грешника. В это время вера и покаяние или, что то же, - любовь, не - мыслима одна без другой: без веры человек не может вступить на путь самоотверженной любви к Богу; равным образом без предварительной настроенности и зачатков самоотречения, выражающихся в полном осуждении себя, но не может придти к вере в Того, Кто может освободить его от тяжести греха. Вот почему первый призыв Христа: "покайтеся" неотделим от "и веруйте во Евангелие".
Так как и весь дальнейший процесс содевания спасения представляет ничто иное, как непрестанное воспроизведение того, что совершается в момент обращения, то и во всей дальнейшей жизни возрождаемого взаимоотношения веры и покаяния (-любви) остается тем же самым, Вера неизменно остается средой, насыщенной любовию. Если в момент обращения она дала человеку решимость восстать на борьбу со своими злыми наклонностями, отречься от своего "я", чтобы отдать себя на служение воле Божией, то после того, как чрез нее открывается человеку новый мир блаженства, покоя и святой радости при возрождении в купели крещения или слезах покаяния, она тем более будет возбуждать его к борьбе с остатками зла и возгревать желание жить всецело для Господа.
"Тот, кто истинно верует в Бога, - говорит Златоуст, - никогда не согласится удалиться от любви". "Воистину невозможно - учит св. Тихон Задонский - имеющему светильник веры, в сердце горящий, к вечным благам не стремиться и тако в истинном покаянии не быть и от всякого греха не удаляться". Следовательно, если нет в человеке покаянных движений, это признак того, что угас в сердце огонь веры. А раз вера утрачена, теряется и настоящий смысл жизни и побуждение к добродетели. Если, таким образом, только при вере возможна истинная духовная жизнь, и без нее человек, подобно вырванному из земли растению, обречен на бесплодие и духовную смерть, то и вера, в свою очередь, требует непрестанного возгревания покаянием - выражением любви. Вера не есть раз навсегда установившееся состояние, а подлежит процессу постоянного возрастания, равно как может ослабевать и исчезать совершенно. Вот почему верующий всегда должен духовно бодрствовать и постоянным подвигом самоотречения испытывать, не угасла или не угаснет ли в нем вера.
Из сказанного уясняется понятие веры, через которую человек получает спасение, т.е. веры, поспешествуемой любовию. Она есть стремление к Богу всех сил души, проникнутой сознанием милующей любви Божией, есть такое состояние духа, когда человек решительно отрицает от своего "я" и грехов мира, бывших началом его деятельности, и ставит средоточием и целью всей своей жизни исполнение божественного закона и приближение к Богу, т.к. в Нем только он может обрести свое истинное благо.
Но так как решимость вступить на путь святой жизни дается человеку только чрез веру, поскольку только при наличии ее человек освобождается от чувства страха пред грозным судом Божиим, в ней постигает любовь Божию и оказывается в состоянии сам полюбить Бога и приблизиться к Нему, хотя бы сознавая полное свое недостоинство, то вера и есть посредница спасения и по всей справедливости может быть названа орудием восприятия спасительной Благодати.
Этот же вывод о спасительном значении веры представляется обоснованным, если рассматривать дело спасения с другой стороны, - со стороны отношения Бога к человеку. Если вера соединяется с любовью человека к Богу, то в ней же открывается возможность и полного излияния любви Бога к человеку; это уясняется из следующих соображений: спасение дается только во Христе, т.к. совершеннейшая святость, чуждая и тени греха, каковая только и делала бы возможным Богообщение, для человека самого по себе невозможна. "Пусть будет он праведник, - говорит Златоуст, - но будь он хоть тысячу раз праведник, он - человек", т.е. пред Богом он все-таки неправеден. Пред Богом он оправдывается только чрез праведность Христову: "се же есть дело Божие", - дело спасения человека - "да веруете в Того, Егоже посла Он" (Ин. 6,29). В человеке, соединенном чрез веру со Христом, Бог созерцает уже не недостаточную личную его праведность, а объемлющую всех верующих праведность Христа, становящегося пред правдой Божией на место грешника, и в Нем, как Новом Адаме, вступает в тесный союз любви с верующим. Таким образом, спасение, с какой бы стороны мы его не рассматривали - с субъективной или объективной - в самом своем существе посредствуется верою.
С принятием указанной формулы: "человек спасается чрез веру: любовию споспешествуемою" устраняется возможность неправильного понимания веры и добродетели и их отделения одного от другого, с поставлением их в хронологической последовательности. Спасение, как разъяснено, приобретается полной переменой настроения человека, - внутренним обновлением, совершающимся в душе грешника при озарении верою. Это новое внутреннее состояние - возрождение - не может не выражаться и в соответствующих новых внешних формах. Но успеет ли оно в них выразиться или не успеет, для снискания спасения это не имеет определяющего значения. Подобно пришедшим "во единонадесятый час", получающим одинаковую плату с трудившимися целый день, и только что крестившийся, если умирает, не успев совершить никаких добрых дел, может оказаться на той же степени блаженства богообщения, которой достиг человек, проведший всю свою жизнь в подвигах. Главное в том, - насколько сильно и решительно стремление к Богу: иной только путем долгого внешнего подвига доходит до той степени обновления духа, на которую другой прямо становится по своем обращении; один только путем постоянного продолжительного возгревания веры делами любви научается самоотречению ради Бога, другой в самый момент возрождения бесповоротно отрекается от себя и всем своим существом устремляется к Богу. Вот почему разбойнику на кресте сказано было: "днесь со Мною будеши в раи"; тоже может быть сказано и многим мученикам в самый момент их обращения. Отсюда уже вполне ясно, что не вера, следовательно, "сначала оправдывает" человека, а потом "добрые дела спасают его", но что есть только одно условие и начало спасения, одинаково действующее на протяжении всего процесса его содевания, - от первого до последнего его момента, - это настроение человека, возникающее в нем при озарении верою во Христа и слагающееся из: 1) сознания своего собственного ничтожества и недостоинства, 2) веры в прощение и помилование Христом и 3) стремления всеми мыслями, чувствами и желаниями к Богу. Вера есть то состояние, при котором возможно спасение или, по выражению преосв. Феофана, вера - пособница к образованию нового уклада жизни; чрез нее указывается путь к нему, чрез нее же приобретаются силы для образования этого уклада. Ввиду такого значения веры можно сказать, что она, как благодатное состояние, спасает человека; но спасает не сама по себе, а чрез вызванным ею новый уклад жизни. Путеводительницей и пособницей она является не как простое лишь ведение о Божественной любви (к чему сводится учение протестантов), а как проникшее в глубины сердца сознание ничем незаслуженного помилования, ибо только такое сознание предполагает самоосуждение себя грешником и вызывает желание не оставлять путь приближения к Богу.
Как не вера сама по себе, следовательно, оправдывает человека в начале, так и не дела сами по себе доставляют ему спасение впоследствии. Дела имеют значение лишь постольку, поскольку служат выражением соответствующего расположения. Вот почему две лепты вдовицы или чаша воды могут пред Богом оказаться великом делом любви, а множество обильных приношений богачей - лишенными всякой цены. Главное в том - чем живет человек и куда стремится. Истинно верующий, все стремление которого к Богу, не может не творить добра; но они спасают не сами по себе, а в неразрывном соединении с вызывающим их внутренним расположением; они являются лишь выражением совершающегося спасения. Древо добра приносит и плоды добрые. Как многочисленны и велики будут подвиги спасающегося человека, это зависит уже от внешних обстоятельств и не служит основанием для различения степеней приближения к Богу. Последнее, а, следовательно, и блаженство, измеряется глубиною любви, какую питает человек к Богу, для которой видимая добродетель является лишь внешним свидетельством. Отсюда понятно, насколько чуждо истинному пониманию существа спасения понятие о делах, как о заслугах, которыми человек может, будто бы зарабатывать себе спасение. "Поелику дары велики, - говорит преп. Макарий Египетский, - то невозможно найти достойных трудов. Но велики должны быть вера и надежда, чтобы ими, а не трудами измерялось воздаяние. Основание же веры - духовная нищета и безмерная любовь к Богу. Верная и истинно любящая душа, созерцая вечные блага и неизглаголанные дары Божественной Благодати, себя самому, все рачение, труд и подвиг свой считает недостойными сокровенных оных благ и обетований".
Зная свое ничтожество, верующий всегда сознает, что спасение его есть дар исключительно милости Божией, а потому и любовь его к Богу преданна и бескорыстна; цель его доброделания не в том, чтобы получить в награду небесное блаженство, ибо заслужить его нельзя, а в том только, чтобы быть угодным своему Спасителю Богу; поэтому и стремление его к Богу не имеет границ; его отношение к Богу возрастает до состояния сыновнего послушания, в такой мере, возвышающегося над соответствующими земными отношениями, насколько духовное превышает душевное. Поэтому как бы ни были велики подвиги истинно верующего, он никогда не помыслит сослаться на них, как на заслугу, требующую вознаграждения. Вот почему и в последний день Суда праведники смиренно исповедуют свое недостоинство и с удивлением вопрошая: "Господи, когда Тя видехом алчуща, и напитахом? Или жаждуща и напоихом?" принимают как дар только милости Божией благословение придти и наследовать царство, уготованное им от создания мира (Мф. 25,36 и дал.).