Важным и необходимым условием для сохранения главного смысла скитского пребывания - ненарушаемого "безмолвия" и созерцания иноков была организация хозяйственной жизни монастыря, поэтому внутренний уклад Нило-Сорского скита имел ряд особенностей, характерных для всех монастырей скитского типа.

Заботу о том, чтобы монахи скита не имели "житейских попечений", брал на себя один из старцев скита, именовавшийся "строителем", так как он "строил" жизнь монастыря, ведал его хозяйственными и административными делами. Подобные "строительские" должности были в скитах Египта, Палестины, Афона.

В скиту преподобного Макария Великого административные и хозяйственные функции разделялись между пресвитером и экономом. Пресвитеры (настоятели) четырех церквей, по которым распределялись иноки скита, наблюдали за монастырской дисциплиной - они наставляли, налагали наказания. В "Житии Арсения Великого" рассказывается, что пресвитеры принимали новых монахов в скит, предварительно "испытав" их (РГБ. МДА, 207, л. 76-76 об.). Высшее руководство скитом принадлежало собранию старцев под председательством пресвитеров, здесь судили важнейшие проступки, выбирали на различные монастырские должности. Упоминания о таких собраниях неоднократно встречаются в скитском патерике: "Иногда собору бывшу в ските, и хотяху отцы искусити авву Моисея, уничижишя его глаголюще, что ефиоп сей приходит посреде нас. Он же слышав умолкну..." (РНБ. Кир.-Бел., 20/1259, л. 91).

Для ведения хозяйственных дел скита избирался эконом. Об особой важности этого послушания свидетельствует сам порядок избрания эконома: "в должность эконома никто не вступал по своей воле, но в нее возводили по выбору старцев, общим согласием… из достоуважаемых и по возрасту, и по силе веры, и по святости жизни"111.

Настоятель палестинской Лавры руководил духовной жизнью монахов, следил за монастырской дисциплиной (как пресвитер египетского скита), а также заботился о пропитании монахов112, т.е. выполнял отчасти функции эконома.

На Афоне скитский начальник назывался дикеос ("правды смотритель"). Как сообщает в своих записках о посещении Афона В. Григорович-Барский, дикеос в скиту избирался "ради чина церковнаго и приятия ради странных в распрях малых наставляет и мирствует"113, т.е. дикеос в первую очередь отвечал за благочиние монастырской жизни.

Принцип выбора Афонского дикеоса похож на то, как избирали эконома в египетском скиту, что указывает на устойчивую традиционность основных принципов скитской жизни, а также на родство должностей дикеоса и эконома. Афонский скитский Устав 1759 г. гласит: "Кто из отцов домогается быть Дикеем, и окажется, что ему очень хочется получить настоятельство, таковаго пусть не желают братия, но единодушно да изберут того, кого признают достойным сей должности…"114.

Уставы Афонских скитов свидетельствуют, что дикеос руководил как административной, так и хозяйственной жизнью скита. Только по разрешению дикеоса монахи могли выходить из скита115, по согласию дикеоса и старцев скита принимались новые монахи в скит, осуществлялась покупка и продажа келий116 (купля-продажа келий на Афоне, - видимо, поздний афонский порядок, как и уплата податей за проживание в монастыре, сложившийся в связи с общей экономической ситуацией на Афоне в XVIII-XIX вв.).

Дикеос жил при соборной церкви и заботился о ней, кроме того, он осуществлял починки и строительство скитских зданий - но с согласия старцев скита117. Хотя скитники содержались трудами рук своих, дикеос заботился об их пропитании и мог назначать для этих целей иноков скита на общие монастырские послушания. Так, Устав 1759 г. Димитриевского скита устанавливает общий порядок для работ на масличиях скита: "чтобы плоды с них (маслин. - Е.Р.) ежелетно собираемы были всеми вообще скитниками, и разделяемы между ними поровну, на основании древнего обычая"118.

Порядок избрания и обязанности строителя Нило-Сорского скита в XVII в. более всего можно сравнить с должностью афонского дикеоса. Но следует отметить, что сами обязанности строителя Ниловой пустыни претерпели некоторые изменения к началу XVII в. Официально строительское послушание в Нило-Сорском скиту появилось, видимо, со второй половины XVI в.: грамота 1515 г. великого князя Василия Иоанновича еще не называет жалованье для строителя, его определяет только грамота царя Иоанна Грозного (точную дату этой грамоты определить сложно, так как ее текст включен в грамоту царя Феодора Иоанновича 1584 г.)119.

Первым "строителем" скита можно считать самого преподобного Нила Сорского. Он был не только старцем - духовным руководителем иноков, но имел власть и настоятельскую: принимал монахов в скит, следил за благочестием и соблюдением Устава в монастыре. Не случайно он пишет в своем "Предании" о том, как поступать с "самочинниками": "Аще ли кто не произволяет в сих (заповедях святых отцов. - Е.Р.) да престанет стужати моему окаяньству; аз бо отсылаю таковых безделны... Аще ли же произволяютъ тако жити свободне и безбедне, приемлем таковых, глаголюще им слово Божие..."120.

Преподобный Нил Сорский, как уже говорилось, осуществлял и первые "постройки" в скиту; составленный им перечень предметов, необходимых для освящения церкви (ГИМ. Епарх. собр., 349/509, л. 15), показывает, что старец Нил входил во все подробности скитской жизни.

Пропитание братии скита в первые годы его существования еще не являлось одной из главных строительских функций, как впоследствии. До 1515 г. скит не получал государево жалованье, и каждый инок, очевидно, питался от собственных трудов и небольшой милостыни, подаваемой богомольцами. Вероятно, незадолго до преставления Сорский преподобный сам благословил первого игумена своему скиту: синодик Ниловой пустыни первыми из сорских монахов называет имена "старцев Нила и Иннокентия". Затем следует имя священноигумена Корнилия (КБИАХМЗ. РК, 127, л. 15.).

Это значит, что настоятель Нило-Сорского скита в первой половине XVI в. имел сан священника и являлся настоятелем церкви, как и пресвитеры египетского скита. Согласно синодику, священноигумена Корнилия сменил священноигумен Савва, больше за XVI-XVIII вв. синодик не называет имен игуменов. По ружной грамоте второй половины XVI в. и приходным книгам скита (самая ранняя относится к 1611-1612 гг.) известны только строители Нило-Сорской пустыни. В это время окончательно определилось не только именование настоятеля пустыни, но и порядок его избрания, а также основные обязанности.

Как и дикеос афонского скита, строитель Нило-Сорской пустыни избирался на год - редко, кто нес строительское послушание два-три года. Новый строитель принимал отчет у своего предшественника по "старой описной книге имущества", при этом составлялась новая, где отмечалось все, что "прибыло" или "убыло" в скитском имуществе и по каким причинам. Кроме того, каждый строитель вел приходно-расходную книгу, по которой отчитывался о состоянии скитской казны121. Этот пустынский порядок также соответствовал афонскому обычаю: в афонском Уставе 1759 г. сказано, что после избрания "новый Дикей вместе с отцами берет отчет от своего предшественника"122.

Сначала сами скитские старцы выбирали строителя из пустынской братии. В 1641 г. по указу царя Михаила Феодоровича Нилов скит (видимо, после разорения во время польско-литовской интервенции в 1612-1618 гг.) был приписан к Кириллову монастырю123. С этого времени строителя для скита выбирал собор кирилловских старцев. Если строитель вел скитские дела плохо, старцы скита могли пожаловаться архимандриту Кириллова монастыря и попросить другого. Такое произошло в 1652 г. В одной из приходных книг сохранилась челобитная сорских монахов: "Государю архимандриту Митрофану и Государю келарю старцу Саватию и всем старцам соборным Кириллова монастыря бьют челом нищие богомольцы и ваши Сорьские пустыни Нилова скиту чернец Иосиф, и чернец Христофор, и чернец Влас и вся братья: пожалуйте нам, Государи, отпищика пришлите, чтобы нам строителя старца Селивестра сочести при всей братии, чтобы нам ведомо было, а нам на нево отписать, как вам, Государем, Бог известит. Государи, смилуйтеся, пожалуйте" (ФИРИ. Кол. 115, ед.хр. 672, л. 1 об.).

В XVII в. строитель Нило-Сорской пустыни уже не являлся духовным наставником, чаще всего он не имел священнического сана, но полностью отвечал за благочиние и хозяйство монастыря.

Строитель, подобно афонскому дикеосу, с общего согласия старцев скита, как сообщает "Повесть о Нило-Сорском ските" Ивана Плешкова, принимал новых монахов, раздавал кельи братии (в соответствии с порядком, оговоренным в "Завете" преподобного Иннокентия Охлябинина). Приходно-расходные книги Нило-Сорского скита содержат упоминания, что пустынские строители ездили в Вологду и Москву хлопотать о разрешении различных вопросов внутренней скитской жизни. Так, в 1637 г. строитель Нафанаил подавал в Москве челобитные "патриарху... митрополиту подавал челобитную от писма дал две денги. О иноземцах бил челом в дворце от писма дал 4 денги. Дело выписал подьячий меншой о иноземцах Онастасе и о Макаре" (речь идет о скитских старцах Макаре и Анастасе Киевлянине, упоминаемых в строительских книгах. - Е.Р.) (ФИРИ. Кол. 115, ед. хр. 666, л. 9).

Строитель также осуществлял все починки и постройки в скиту. Он один заботился обо всех: следил за исправностью печей в кельях, за ремонтом келий, мостов, скитской мельницы - все строительские заботы перечислить трудно124.

Одной из главных забот строителя было содержание скитских церквей: их ремонт, строительство новых, обеспечение всем необходимым для церковной службы (строитель покупал воск, ладан, церковное вино, муку и соль на просвиры). Строитель наблюдал за деятельностью скитского уставщика, пономоря, сторожа.

Другой немаловажной обязанностью строителя было пропитание братии. С 1515 г. скит преподобного Нила Сорского по ходатайству князя Вассиана Патрикеева, стал получать государево жалованье (ругу). По грамоте великого князя Василия Иоанновича каждый год житничные и рыбные приказчики в городе Белозерске выдавали из государевых запасов скиту 155 четвертей ржаной муки (8680 кг) на 14 человек. Если число братии уменьшалось, то хлеба выдавалось меньше (по 560 кг каждому старцу, 1120 кг - священнику и 840 кг - диакону)125.

Царь Иоанн Васильевич Грозный увеличил жалованье монастырю. Кроме ржи рыбные приказчики Белозерска должны были выдавать для скита соль, пшеницу, гречу, овес и горох, деньги на "воск, мед и ладан" - "а давати им велено та руга на срок на Крещенье Христово, ежегодь безпереводно". Хлеб в скит возили крестьяне государева села Чюжба (недалеко от Белозерска) на своих подводах126.

Грамота царя Иоанна Васильевича была подтверждена в царствование Феодора Иоанновича (грамота 23 марта 1588 г.) и Бориса Годунова (грамота 21 января 1599 г.)127.

Чтобы получить "государеву ругу", строителю часто приходилось ездить в Белозерск, Вологду, Москву, здесь он так же подавал челобитные архиерею, патриарху, в государевы приказы в Москве о скитских делах. Такие поездки оказывались весьма хлопотными, так как без калачей, резных ложек и расписных братин царское жалованье воеводы и подьячие люди не выдавали. Однажды строитель Маркел даже купил в Вологде пять лимонов, чтобы Белозерский воевода Степан Никифорович Чепчагов велел выдать деньги и отписать нужную грамоту, не мешкая (ГИМ. Ф.484, оп.1, д.74, л. 29-29 об.). А в 1612 г. Маркел поехал в Ярославль к князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому за милостыней для скита. В это время в Белозерье хозяйничали отряды польских "воровских людей", сам Кириллов монастырь находился в осаде - получать государево жалованье строителю было негде. Путешествие оказалось очень трудным. По дороге на старца Маркела напали казаки пана Прозоровского: "И отъехав от рыбни (название места. - Е.Р.) три версты против Спаса привернули к лотке пьяные казаки и выхватили из носа горшки... да качергу болшую подковану востро... да мешечик кожаной" (ТИМ. ОПИ. Ф.484, оп. 1, д. 74, л. 21). В Ярославле после многих препон старцу Маркелу удалось все-таки пройти к князю. Он подарил княжескому слуге Семену Ермолину образ Казанской Божией Матери, после чего тот и "поставил" строителя перед князем. Князь Пожарский оказал большую честь старцу Маркелу, старец благословил всю семью князя - княгиню Марию, детей: князей Петра, Федора и двух княжен, подарив всем по репчатой ложке. Получив милостыню на скит, строитель благополучно вернулся в пустынь. Но через некоторое время ему вновь пришлось ехать, теперь уже в белозерское село Чюжбу за хлебом. По дороге на старца "напали паны и отняли рубль скитской" (ГИМ. ОПИ. Ф.484, оп.1, д.74, л. 28).

Получив государево жалованье, строитель раздавал его братии продуктами ("запасом") и деньгами. Все это он записывал в свои расходные книги: "Старцу Фоме и сыну его старцу Иосифу дано запасом шесть четвериков муки ржанное… да им же дано круп четверик да толокна четверик, да полпуда соли... сущу рыбы... полчетверика гороху... да ему же дано с сыном деньгами к запасу 10 алтын денгов мая с 14 числа июля по 14 число... да ему ж дано Фоме с сыном горшков на 9 денег..." (ФИРИ. Кол. 115, ед. хр. 666, л. 6).

Общей трапезы в Нило-Сорской пустыни, как и в других скитах, не устраивалось, каждый пек хлеб и питался отдельно. Строитель "кормил" братию, т.е. делал общую трапезу, только на престольные и большие двунадесятые праздники и в дни именин членов царской семьи. Об этом сообщают приходно-расходные книги строителей скита: "февраля во день 2 на праздникы Сретения Господня в ските на братию и на молебщиков мирских людей стол был изошло хлеба печеного… дано 31 алтын три деньги солоду ржаного и ячного на квас полосмины дано 15 алтын рыб всяких болших и малых на 17 алтын масла и круп чесноку и луку...на 5 алтын на 4 денги..." (РНБ. СПб. ДА. 46, л. 8 об.); "мая в день 7 на память преподобнаго отца нашего Нила в ските братье и мирским людем молебщиком на корм хлеба и солоду на квас и рыбы круп и масла и всяково харчю куплено денег издержано рубль 32 алтына две денги" (там же, л. 9).

Благодаря деятельности строителя иноки скита почти не имели "житейских попечений". Как и в лаврах Палестины, монахи Нило-Сорской пустыни получали все необходимое из скитской казны: продукты, утварь, дрова. Кроме того, келья также являлась монастырской собственностью. Новоначальные монахи, приходя в Нилов скит, получали келью со всем необходимым для жизни: иконами, книгами, посудой, "орудиями келейными". Об этом сообщает "Повесть" Плешкова128. Такой обычай существовал и в древних египетских скитах. Пресвитер Руфин пишет в своей книге, что в пустыне "Келлий" для новопришедших устраивали кельи со всем необходимым из пожертвований братии. "К вечеру пришельцы, входя в келлию, находили там в полной готовности все необходимое, так, что нельзя было усмотреть решительно ни в чем никакого недостатка"129.

Скитские иноки не имели послушаний, т.е. не работали на общих монастырских работах, как монахи общежительных монастырей. Строили церкви, мостили мосты, мшили стены в кельях, починивали печи в Нило-Сорском скиту наемные люди, которым платил строитель из скитской казны (в Лавре преподобного Саввы Освященного тоже работали наемные мирские люди для "послужения братии") (РНБ. Кир.-Бел., 23/1262, л. 295 об.). "В амбар жерновы поднимал дал наймитом денег 8"130, "дал сторожю Архипу денег 6 что делал мост через ручей к Чюдотворцу", - записывал скитской строитель в разделе "расход денгам"131. Если инок делал для скита какую-нибудь работу - выгребал щепы из построенной кельи, писал книгу в скитскую библиотеку, вел церковную службу как уставщик, то ему за исполненное рукоделие тоже платил строитель скита: "уставщик старец Иосаф отписал предание Чюдотворца Нила... строитель дал 6 алтын денег 5", "да пономарь отгребал от церкви щепы дано ему денег 6"132, "дано пономарю старцу Власию да сторожу Ивану... от чистки к скиту по дороге лесом заломило 3 алтына 2 денги"133. Монахи почти никогда не участвовали ни в каких строительных работах, не работали в поле - Устав запрещал им частые выходы из кельи и долгое пребывание вне ее.

Наблюдая за жизнью монахов Нило-Сорской пустыни по приходно-расходным книгам строителей и сравнивая ее с устройством других скитов, можно сделать вывод, что внутренний уклад всех скитов имеет ряд общих особенностей, отличающих их от монастырей другого типа. В историографии, как уже говорилось, существует мнение, что скит очень близок по своему устройству к особным житиям. Однако сравнение их выявляет ряд существенных отличий.

Принципы жизни особных монастырей, как и киновий, подробно описаны в послании преподобного Максима Грека Василию III (1518-1519). Из послания видно, что монахи в особных монастырях довольно часто работали на монастырь, причем по характеру своих послушаний они находились долго не только вне кельи, но и вне монастыря, что запрещалось скитским инокам: ездили за "житом" в монастырские имения, которые находились за пределами Афонской Горы, занимались рыболовством и т.д.134 Особные монастыри на Афоне владели пашнями, но ни афонские скиты, ни Нило-Сорский скит пахотной земли не имели, т.е. различалась сама система экономического обеспечения монастыря. Кроме того, уровень жизни монахов в особножительных монастырях был различным и во многом зависел от личной обеспеченности, от вклада, внесеного в монастырь. В скитах сохранялся общежительный принцип равенства: скитские монахи получали от монастыря большую часть необходимого для жизни в равной степени; состав этой "части" в разных скитах был разный: в Египте - келья, в Палестине - келья, одежда, пропитание, на Афоне - келья, частичное пропитание, в Нило-Сорской пустыни - келья, полное пропитание. В скитах существовало и небольшое общее монастырское хозяйство, что также является признаком общежительности. Описи имущества Нило-Сорской пустыни XVII-XVIII вв. перечисляют из хозяйственных построек конюшню, "сарай кирпищной", холодник, "мелницу со всею мелничною снастью", сушило дров, амбар и житницу в Кирилловом монастыре (для хранения "хлебного запаса", который с середины XVII в. Нилов скит по государевой грамоте стал получать в Кирилловом монастыре) (ФИРИ. Кол. 115, ед. хр. 681, л. 19 - 19 об.).

Интересно, что мельница была традиционной, а первоначально - даже единственной принадлежностью скитского хозяйства. Многие Афонские скиты (там, где позволяли природные условия) имели мельницы. Описывая большой Свято-Аннинский скит, В.Григорович-Барский сообщает, что скитники "имут же и мельницу, идеже мелют жито, аще случится от приплывающих странных кораблей купити оное"135. При малом Свято-Аннинском, Кавсокаливском скитах тоже находились "большие водоемы с общей мельницей"136. По общей скитской традиции и преподобный Нил Сорский, основывая свой скит, первым делом поставил на реке мельницу "на потребу братии".

Но сам характер общего скитского хозяйства все-таки отличался от киновиального. Хозяйство скита предназначалось только для хранения "скитского запаса" и в помощь "рукоделию" скитников (так, в афонских скитах устраивались шерстобитни, столярные мастерские, где скитники работали для своего "дневного пропитания")137, а также в помощь личному хозяйству инока (монах мог смолоть свой хлеб, который либо покупал на свои деньги, либо получал от монастыря, на общей скитской мельнице). Отсутствие общей трапезы, что придает скиту некоторое сходство с особножительным укладом, позволяло не иметь и не вести обширного монастырского хозяйства, не работать на общих послушаниях, как в киновиях. Таким образом, скит можно охарактеризовать как самостоятельную форму монастырской жизни, которая занимает промежуточное положение между киновией и особным житием.

Хотя Нило-Сорский скит в организации своей хозяйственной жизни повторял общие принципы скитского уклада, он имел и свои особенности. Такой особенностью было ружное (государственное) обеспечение, которое скит получал с 1515 г. и до начала XVIII в. (последняя грамота о выдаче руженных денег пожалована в скит царями Петром Алексеевичем и Иваном Алексеевичем в 1683 г. (РГАДА.Ф. 1441, оп. 2, ед. хр. 493, л. 13). Это, несомненно, отличало Сорский скит от египетских и палестинских скитов, для которых пожертвования не являлись главным источником пропитания иноков. Так, в скиту преподобного Макария Великого принимались приношения, но они уходили на содержание больниц, устроенных при церкви для престарелых и больных монахов. Когда поступало большое пожертвование, для братии устраивались общие трапезы. Но в основном иноки кормились от трудов своего рукоделия138. 

В лаврах Палестины пожертвования, как свидетельствуют жития преподобных Саввы Освященного и Евфимия Великого, преимущественно уходили на содержание самого монастыря139. И хотя лаврские иноки получали от монастыря пропитание и одежду, но взамен они отдавали эконому свои изделия140. 

По принципу своего обеспечения Нило-Сорский скит ближе к афонским скитам, которые располагались на монастырских территориях (в понятие территории входила местность вокруг монастыря). Из описания игумена Иоакима следует, что афонские скиты были двух видов: расположенные близ монастырей и самостоятельные; первые получали обеспечение от своих монастырей (своего рода ругу), а иноки самостоятельных скитов содержались за счет своего рукоделия и случайной "милостыни". "Третий чин скитяне, в пустынех живуще и в горах, в пределех коегождо монастыря, каждый монастырь имат предел свой отделен, по разказу царей и патриаршеском, и корм скитяном от монастырей им есть, прочие ж рукоделием живуще, и тии молят Бога непрестанно..."141.

Но рукоделие было все-таки основным средством пропитания афонских скитских иноков. Описывая жизнь монахов Свято-Аннинского скита, Григорович-Барский сообщает, что каждый скитник "всяк свое творяй рукоделие, от него же питается продающе; не может бо тамо без рукоделия седети, понеже несть ни мало мягкой земли на саждение лоз, или на всевание зерна"142.

Для Нило-Сорских иноков рукоделие не являлось основным средством пропитания. Как справедливо заметил Н.К. Никольский143, видимо, действительно прокормиться только от трудов рук своих (обычное рукоделие сорских монахов: книго- и иконописание, огородничество) в условиях Русского Севера было гораздо труднее, чем в скитах Египта, Палестины и Афона. Это учитывал Нил Сорский, разрешая своему монастырю принимать милостыню нужную, но не излишнюю: "Аще ли не удовлимся в потребах наших от деланиа своего за немощь нашу... то взимати мало милостыня от христолюбцевъ нужная, а не излишняа"144. Такой "нужной милостынью" вполне можно считать "государево жалованье", так как оно не нарушало нестяжания ни монастыря, ни монахов.

Вплоть до XIX в. Нилова пустынь не имела пахотной земли, скота, скит никогда не владел селами и деревнями145. Царское жалованье, которое получал скит, нельзя назвать большим - это минимум, необходимый для пропитания монахов. В XVII в. жил скит также очень небогато, как и в XVI в. Простым и неукрашенным, построенным "со всякою скудостию" был первый храм Нило-Сорского скита. Исследователи уже обратили внимание на запись, сделанную самим преподобным Нилом Сорским в одной из его рукописей146. Она следует сразу за "Преданием" преподобного и как бы продолжает его текст. Старец подробно перечисляет, что нужно иметь для освящения храма в его скиту. Здесь названо только самое необходимое, в точную меру и с учетом скудных возможностей скита: "Церковь свящати надобе вещи на столпци бумаги два листа десныа воск ладан песок чист бел. Сера с ели бела верви тонки крепки. А на престол мыло грецкое с маслом древяным. Вода святая авгусная с травкою благоуханною губы гретьции четыре или три или две или платы белыа. Спреди на всяком столпце по три кресты творити спред и по сторонам. Да четыре гвозди" (ГИМ. Епарх. собр., № 349/509, л. 15). Эта краткая запись красноречиво передает строгую и аскетическую обстановку в скиту Нила Сорского.

Убранство храмов в XVII в. было тоже самое простое: иконы без драгоценных окладов, деревянные и оловянные богослужебные сосуды, железные лампады, простые покровы, бумажные пелены у образов. Так, опись за 1651 г. говорит, что в церкви преподобного Ефрема Сирина "сосуды церковные древяные" (ФИРИ. Кол. 115, ед. хр. 671, л. 11), через несколько лет строитель старец Варлаам купил для этого храма новую оловянную посуду (ФИРИ. Кол. 115, ед. хр. 673, л. 13 об.). Немногие драгоценные книги, иконы, сосуды, подаренные богомольцами скиту, находились в алтаре церкви Сретения и в храме Иоанна Предтечи.

Ничего лишнего не имели и сами монахи - только несколько икон в кельях, как говорят описи, да деревянную посуду ("а в кельях посуда всякая деревянная", сковороды блинные, кочерги и заслонки печные) (ФИРИ. Кол. 115, ед. хр. 679, л. 19), как и заповедал преподобныйНил Сорский: "себе же в келиах наших съсуди и прочая вещи многоценны и украшены не подобает имети"147.

В описях скитского имущества можно найти, например, такой показательный пример нестяжательной жизни монахов. Когда умер строитель скита старец Корнилий 3атворников, новый строитель составил опись его "собинного" (собственного) имущества, которое отошло в общий монастырский амбар. В келье оказалось "запасу хлебного на рубль два алтына на две деньги": "четверик муки ржаной, полосмины муки овсяной, по осмине солоду ячнево и овсяного, осмина ржи, овса полосмины, сухарей ржаных полосмины, полчерпка круп запарных, полчерпка толокна, соли полпуда", да "деревянная посуда подписана красками, стул кожаной" (ФИРИ. Кол. 115, ед. хр. 693, л. 23). Нестяжание ("неимение излишнего"), как монастырское так и личное, оставалось строгим правилом монастырской жизни на всем протяжении истории Нило-Сорского скита (конец XV - начало XVIII в.)

Завершая характеристику внутреннего уклада жизни Нило-Сорского скита, следует сказать и о самих его монахах. Об иноках Нило-Сорской пустыни известно немного. Обычно их жило в скиту 6-12 человек.

В скиту спасались старцы: Ферапонт Верижник, Корнилий Затворников и Пустынников, Герасим Скудной, или Глупой, списатель многих книг, Пимен и Варлаам - иконники. Священноинок Варлаам написал для скита много икон и книг. Известен Служебник Варлаамова письма (РНБ. Кир.-Бел., 502/759. Зап. на л. 29), он же писал деисус с праздниками, сень для алтарных дверей, образ святого Иоанна Предтечи в церковь Сретения (РНБ. СПб. ДА А II 46, л. 29).

В книгах строителя Нилова скита упоминается старец Феофан, написавший икону Никиты мученика (ФИРИ. Кол. 115, ед. хр. 681, л. 9). Уцелевшие скитские иконы (ныне находятся в собрании КБИАХМЗ) говорят о мастерстве иконников, суровом и аскетичном характере их письма.

В XVII в. в скиту жили монахи родом из Нижнего Новгорода, Мурома, Москвы, Холмогор, Киева, Поморья, Вологды, Устюжны, приходили из Кирилло-Белозерского, Ферапонтова и Корнильево-Комельского монастырей, с Соловков.

Многие старцы Нило-Сорского скита имели прозвание пустынников - так они вписаны в скитский синодик для вечного поминовения: Филлип Пустынник, Корнилий Затворников и Пустынников, Вавила Пустынников (КБИАХМЗ. РК127, л. 28 об. - 29). Синодик же называет имена тринадцати монахов-схимников, подвизавшихся в Ниловой пустыни в конце XVII - начале XVIII в. (там же, л. 15 об. - 16 об.).