Если свести в одно целое все те особенности, которые наблюдаются в различных храмах Новгорода, то мы получим следующую схему эволюции первоначального типа, занесенного сюда царьградскими зодчими.

Уже первый большой каменный храм Новгорода, св. София, в своем первоначальном виде значительно отличался от обычного византийского храма. Как и последний, он имел, правда, план, приближающийся к квадрату, к которому с восточной стороны наращены алтарные выступы. Кладка его стен была также византийской и состояла из крупного тесаного плитняка, чередовавшегося со слоями кирпича. От Византии была унаследована и система столбов, на которые опирался главный купол, первоначально такой же плоский, как и в Византии, и так же, как там, весь храм был покрыт по аркам и сводам, по всей вероятности, при помощи черепицы. С западной стороны находился притвор. Во всем этом чувствуется рука византийских мастеров, но в то же время проглядывают и кое-какие черты, уклоняющиеся от царьградских прототипов и намечающиеся пути, по которым вскоре направилось новгородское зодчество.
Прежде всего, надо отметить то особенное пристрастие к ясности плана и отчетливости основных масс и форм храма, которое вылилось уже в восточном фасаде св. Софии, но особенно чувствуется в малых церквах Новгорода. Трудно придумать что-либо проще этого кубика с одним или тремя восточными полукружиями и с четырьмя столбами, несущими на арках и парусах купольный свод. Откуда взять такой тип, нигде кроме Новгородско-Псковской области и Владимиро-Суздальской земли не встречающийся? Откуда получила его Русь, бедная Русь, всегда все отовсюду получавшая? Едва ли есть в истории русского искусства другой вопрос, по поводу которого было бы высказано столько разноречивых мнений, сколько их высказано по вопросу о происхождении новгородско-суздальского храмового типа. Каких только не было предположений и построений, иногда остроумных, иногда только забавных, но часто и совершенно вздорных, шедших в разрез не только с новейшими раскопками, но просто со здравым смыслом1. Одно лишь не приходило в голову, что народ, создавший "Слово о полку Игореве", несет в себе достаточно творческих сил, чтобы создать и нужный ему храм.
Строители первых храмов Константинополя далеко не обнаруживают такого определенного намерения выделять алтарные полукружия, какое мы отчасти видим уже в Софии Киевской и даже, как обнаружили недавние раскопки Д.В. Милеева, в сходной с нею в общих чертах Десятинной церкви. С особенной определенностью сказалось это намерение в Новгороде. В Айя Софии Константинополя абсиды являются только тремя нишами огромного восточного полукружия, примыкающего к квадратному подкупольному пространству. Самое полукружие не выступает из стен храма, из которых слегка выдвинута только средняя, алтарная ниша. В церкви св. Ирины, известной теперь под именем Айя Ирина [в Константинополе], алтарь имеет только один полукруглый внутри и трехгранный снаружи выступ, а ее жертвенник и диаконник помещались в ближайших к алтарю боковых частях храма, ничем не отмеченных с востока. Такую отметку мы видим в церкви Богородицы – теперешней Айя Теотокос [в Константинополе], построенной уже в X веке. Боковые части ее, вмещающие жертвенник и диаконник, получили посредине легкую трехгранную выпуклость. Таким же образом отмечены они и в церкви Николая Чудотворца в Мире. Позже в романских церквах Италии и Германии абсиды получили еще более законченную чеканку, как мы это видим в соборе Модены, в Сант-Амброжио в Милане, в церкви в Йерихоу или в одноабсидной базилике в Штейнбахе. Но нигде алтарные полукружия не играли такой значительной роли в общей концепции храма, как в новгородском строительстве. Новгородский храм красивее всего именно с алтарной стороны, и ни одна стена не производит такого нарядного впечатления, как восточная, хотя нарядность эта лежит не в узорах, часто совсем здесь отсутствующих, а в том изумительном искусстве, с которым зодчий облюбовывал формы трех закругленных выступов и искал прихотливых линий их волнистых изгибов.
Еще одной части храма новгородцы уделяли особое внимание – его куполам. Последние, как и все другие, заимствованы Русью у Византии. Однако и тут мы уже в самом начале замечаем отступления, настолько существенные, что ими очень рано определилось все дальнейшее развитие русского купольного храма. В Византии помимо главного купола также бывали и второстепенные, но они возводились обыкновенно значительно ниже и размещались по четырем углам квадратного храма. Для русского зодчего купол являлся такой же центральной мыслью, как и алтарь, и, если нужно было ставить один купол, то он отдавал все свои силы и всю любовь исканию красивого силуэта и его убедительных линий, а если являлась возможность поставить их несколько, то отдельный купол был уже только мотивом для общей концепции. Все крайние купола сдвигались теснее, чтобы вместе со средним образовать пятиглавие, которое приходилось скорее на восточной части храма, нежели на средней, причем вышина их была почти одинаковой. Иногда к этому пятиглавию присоединялся еще купол полатной башни, которая пристраивалась с западной стороны и вмещала в себя лестницу на хоры, или "полати", отвечавшие византийским "гинекеям", т.е. помещениям для женщин. Как мы видели в соборе Юрьева монастыря и церкви Антония Римлянина, храмы имели иногда и по три купола, и в этом случае все трехглавие передвигалось к западу. Несмотря на полную асимметрию размещения глав, ясно видную на плане, все это трехглавие дает впечатление изумительной законченности и меньше всего наводит на мысль о его случайности.
Барабан новгородского купола также представляет значительные уклонения от византийского типа. Прежде всего, на Севере пришлось отказаться от затейливых колонок, украшавших барабаны царьградских и большинства южнорусских храмов. Подобные украшения требовали дорого материала и умелых рук. Вместо многогранной формы, получившейся благодаря этим колонкам, в Новгороде была усвоена  форма круглая. Большие окна, возможные и нужные в Константинополе или на Кавказе и еще больше подчеркивающие грани византийских, балканских, грузинских и армянских церковных барабанов, были в Новгороде по необходимости заменены небольшими просветами, единственно мыслимыми при северных стужах, при отсутствии отопления и неимении стекол. По своим пропорциям барабан новгородской церкви имеет более удлиненную форму.
Форма главы, первоначально такая же плоская, как в Византии, очень скоро должна была измениться по тем же местным, главным образом климатическим условиям, под давлением которых были постепенно выработаны вообще все новгородские архитектурные формы. Для всех было очевидно, что при обилии дождей и больших снегов плоский верх купола являлся полной бессмыслицей, и, надо думать, что в Новгороде, как и во Владимире, очень рано начали заострять его верхушку. Это было тем проще и естественнее, что посредине купола возвышался крест, который стал логическим завершением такой заостренной главы. От небольшого, сначала едва приметного, заострения вскоре перешли к более решительному вытягиванию верха главы через посредство деревянных стропильных частей, отделивших главу от свода. Таким образом, незаметно вырабатывалась та прекрасная форма главы, которую мы видим в храмах Николы на Липне, св. Софии или Юрьева монастыря и варианты которой встречаются и позже, в церквах Спаса-Нередицы, Феодора Стратилата или Петра и Павла. Эта же форма, в общих чертах напоминающая древний шлем, встречается и в зодчестве владимиро-суздальском, откуда она перешла и в Москву, на Успенский собор. Такой шлем имеет множество вариантов, начиная от низкой формы до высокой, и контуры его то спокойно поднимаются вверх, постепенно суживаясь, то слегка выпячиваются у основания. Иногда этот шлем круглее, иногда, наоборот, продолговатее, являясь сильно вытянутым кверху. Если распределить все главные типы неиспорченных новгородских глав по их внешнему виду, то мы получим целый ряд, показывающий весьма наглядно эволюцию первоначальной плоской формы. В этом ряду, прежде всего, придется поместить церковь Петра и Павла на Синичьей горе. Верхушка ее плоского купола только слегка заострена и некогда, несомненно, завершалась крестом, который теперь поставлен несколько выше, на второй крошечной главке, помещенной над большой главой, вероятно, не раньше XVIII века. На втором месте надо поставить прелестную главу Николы на Липне, уже несколько повышенную, но все еще очень низкую. Она должна быть отнесена ко времени сооружения самой церкви, к 1292 году, и сохранила до наших дней свой архаический облик. За ней идет средняя глава св. Софии, значительно поднятая кверху, быть может, самая прекрасная, самая могучая и совершенная из всех. Возможно, что такой же приблизительно была и глава Николо-Дворищенской церкви до ее порчи, заменившей острие шлема второй, маленькой главкой. Четвертой надо поставить великолепную главу полатной башни св. Софии, а также четыре ее угловых главы. Затем следуют главы Георгиевского собора Юрьева монастыря.
В них, как и во всех главах св. Софии, кроме средней, заметно уже легкое выпячивание общей массы у ее основания, но в то время как в Софийском соборе все главы вытянуты в вышину, и бока их не выходят за стенки барабана, а только поджимаются в своей нижней части, - в Георгиевском соборе они получили формы более округлые и своими боками выступили за линии барабана. Приблизительно так же поднимается из барабана глава церкви Покрова Богородицы в Зверине монастыре, но она выше георгиевских по своим пропорциям и стройнее – одна из красивейших глав Новгорода. Несомненно, что она осталась неизменной во время перестройки в самом конце XIV века, и поэтому ее надо отнести ко времени самого сооружения храма, к 1335 году. Совсем иначе нарисована глава Спаса-Нередицы.
Выступая у основания за линию барабана, она несколько пониже одной трети вышины, стремится своими контурами по прямому направлению к кресту и образует почти правильный конус. Из этого принципа, быть может, вышел тот тип главы, чарующий образчик которой мы видим у Петра и Павла на Софийской стороне [в Кожевниках]. Округлость, присущая главам Георгиевского собора, выразилась и в главе Благовещения на Мячине [в Аркажах], но ее сильно удлиненная верхняя часть заставляет предполагать, что она была переделана уже в эпоху, когда стали сказываться московские влияния, - всего вернее, в XVI веке. Еще более поздним является тот необычайно вытянутый тип главки, который мы видим на церкви Фомы Апостола и который едва ли может быть отнесен ранее, нежели к XVII веку. Такая же приблизительно главка поставлена и на приделе Петра и Павла у церкви Николая Чудотворца подле Зверина монастыря. Мы не останавливаемся на целом ряде других типов, о которых будет идти речь в отделах деревянного церковного зодчества, а также при описании зодчества московско-ярославского, как опускаем и те вычурные формы, которые появились в XVIII и XIX веках и исказили не одну из древних новгородских глав. Ограничиваясь только приведенными, наиболее характерными типами, которых не коснулась порча совсем недавнего времени, мы должны сделать оговорку, что без тщательного исследования древности самых стропил всех этих глав невозможны безусловно точные заключения о времени возникновения той или другой формы. Если глава Николо-Липненской церкви появилась вместе с окончание храма в 1292 году, то это дает повод думать, что в то время форма ее была более или менее обычной в Новгороде. Между тем трудно допустить, чтобы такая явно архаическая форма была придана ей при какой-либо позднейшей переделке, и поэтому сомневаться в ее современности с сооружением церкви нет оснований. Но раз тип николо-липненской главы был еще в ходу в самом конце XIII века, то естественно думать, что как удлиненные главы св. Софии, так и округлые Юрьева монастыря появились либо незадолго до того, либо вскоре после нее, в начале XIV века. Летописи отмечают пять пожаров, во время которых "святая София огоре"2, и после таких пожаров всегда возможны были переделки глав. Основная форма средней главы ее с большим вероятием может быть отнесена к 1261 году, когда "Владыка Далъмат поби святую Софию всю свиньцом, и устрои себе в память в веки"3. В другом списке летописец, упоминая о том же событии, прибавляет: "и дай Бог сему спасенная молитва и отпущение грехов"4. В этих летописных прибавках едва ли можно видеть простое украшение речи, и гораздо естественнее предположить, что новая кровля храма, а вместе с ней и новое покрытие глав произвели на новгородцев настолько глубокое впечатление, что нашли свое выражение в летописи. Весьма вероятно, что тогда именно была создана основная концепция куполов св. Софии, и форма полатного купола была, быть может, тождественна с главным, и лишь после пожара 1394 года, когда "у святей Софии маковица огорела полатная"5, ее силуэт принял нынешний свой облик. Остальные четыре главы, видимо, возникли еще несколько позже.
Кресты новгородских храмов были обыкновенно деревянные, обитые жестью или железные6. Более сложные формы появляются только позже и начиная с XVI и XVII веков они принимают очень затейливый и часто чрезвычайно нарядный вид, выработавшийся, однако, уже не в Новгороде, а перенесенный сюда из Москвы.
Когда в Новгороде завелись свои местные мастера, то вполне естественно, что на первых порах они вынуждены были избегать всех тех технических трудностей, с которыми так легко справлялись их греческие учителя, и поневоле начали по возможности упрощать все наследованные от них приемы. Раньше всего это отразилось на кладке стен. Строгая система византийской кладки, состоявшая в чередовании рядов камня и кирпича, сменяется более упрощенной, смешанной кладкой. Последняя отличалась тем, что плитняк уже не обтесывался, а клали его в вперемежку  с простым булыжником, а местами и кирпичом. Таким образом складывались две стенки, причем все пространство между ними заливалось известью, растворенной со щебнем из обломков того же камня. Это кладка, известная под именем "полубутовой", была небезопасна при возведении более или менее массивных стен на мелких фундаментах, и, чтобы предохранить их от неминуемого падения, стройка производилась "в коробку", т.е. стены обкладывали с обеих сторон досками, которые отнимали только после окончательной просушки7. Самая известь готовилась превосходно и отличалась необыкновенной клейкостью, что вместе с чрезвычайной толщиной стен, арок и свода, дающая те живые линии и глади, которые так чаруют современный глаз. Связи были деревянные, и в некоторых церквах их еще до сих пор можно наблюдать. Кирпич употреблялся в это время почти исключительно для наружных украшений стен и изготовлялся неравной величины, то шире, то уже, то короче, смотря по тому, для чего он предназначался.
Вместе с упрощением строительной техники упрощается постепенно и самый план храма, из которого удаляется все, что его усложняет и что не является безусловно необходимым. Сначала очень ясно выделяются три восточных полукружия, но позже, вследствие упорного стремления создать менее холодный, более уютный и тесный тип храма, эти полукружия начинают все продвигаться к основному кубу, пока два боковых не отбрасываются окончательно. Алтарь только в самой восточной своей части, только горним местом выдается из восточной стены церкви, а главная его часть занимает уже восточное отделение самого куба вплоть до двух ближайших столбов купола, к которым прикрепляется иконостас. В это же время во всех церквах устраиваются "полати", первоначально на сводах, соединяющих два западных столба со стенами, а позже на дубовых бревенчатых настилах.
Но самая существенная перемена была внесена в новгородский храм вместе с созданием фронтонного типа кровли. Трудно сказать точно, когда появился этот тип, как не легко объяснить с безусловной определенностью, как и откуда он возник, но наиболее вероятное объяснение его происхождения могут дать формы, выработанные деревянным зодчеством Севера. Покрытие таких церквей, как Феодора Стратилата, Спаса Преображения на Торговой стороне или Петра и Павла на Софийской представляет, в сущности, не что иное, как две обыкновенные двускатные крыши крестьянской избы, которые поставлены так, что пересекают одна другую.  Над местом их пересечения возвышается верх храма в виде барабана с куполом, увенчанным главой. Благодаря такой системе покрытия церковь получила со всех четырех сторон по довольно высокому фронтону, очень напоминающему лоб или так называемый щипец избы. Возможно, что одновременно тут сказалось и влияние романских форм Германии, с которой Новгород имел деятельные сношения. Восточные части многих немецких церквей XII века имеют три фронтона и в месте соединения четырех крыш у них возвышается высокая башня. Этот архитектурный тип напоминает приемы новгородских четырехфронтонных или так называемых восьмискатных церквей. Такова церковь Годегарда в Гильдесгейме и соборы в Майнце и Вормсе, но особенно близка к новгородским небольшая часовня в Мургардте. Могло быть и так, что фронтонный тип выработался в обеих странах совершенно самостоятельно и как в Германии, так и в России решающее значение имело перенесение формы светской архитектуры на храм и влияние деревянных конструкций на камень.
Что касается церковных фасадов, то едва ли можно сомневаться в том, что в древнейшую эпоху каждая из четырех сторон церкви представляла собой стену, разбитую вертикальными лопатками на несколько частей. Эти лопатки, выделявшиеся из стены на 5 – 6 вершков в виде плоских пилястровидных выступов, отвечали на фасаде внутренним столбом церкви и в малых, четырехстолпных церквах на каждой наружной стене было посередине по две лопатки. К ним присоединялись еще две крайних, выступавших на ребре стены. Все четыре лопатки соединялись вверху полуциркульными арками, которые выводились по так называемым "кружалам". Таким образом, каждая сторона церкви имела по три арки, причем под восточными находились алтарные полукружия. В Новгороде нет ни одного храма, который сохранил бы в целости свое первоначальное арочное покрытие, но недавние исследования, предшествовавшие реставрациям Софийского собора и Спаса-Нередицы, не оставляют сомнения в том, что они имели на всех фасадах арки, и эти замечательные памятники были возобновлены в таком именно направлении. Этого типа храмы сохранились почти полностью во Владимиро-Суздальской земле. Когда появились первые фронтонные церкви, то привычка к древним аркам или так называемым "закомарам" дала себя знать и здесь, несмотря на то, что надобности в них уже не было. По мнению Забелина, "первоначальная идея о трех закруглениях стен в их вершине сохранилась и в этой трехугольной обделке каждой стены. Лицо стены и здесь также делилось на три доли пилястрами-лопатками, но верхние закругления, находясь под двумя косыми линиями стенного угла – фронтона, сами собою должны были получить иную форму и разверстались соответственно этим косым линиям кровельного ската, причем среднее кружало разбилось на три доли, а боковые обделались как половины среднего"8. Так постепенно выработалась разбивка фасада, обычная для новгородских церквей восьмискатного типа.
Наиболее ранней церковью, крытой на восемь скатов, является Благовещение на Мячине. Безусловно поручиться за то, что она получила это покрытие с самого начала, в 1179 году, конечно, трудно, и, скорее, надо допустить, что оно явилось после одной из самых ранних перестроек. Однако, если принять во внимание, что церковь Николы на Липне, построенная в 1292 году, уже, вне всякого сомнения, имела восемь скатов, а между тем она по своим формам и разработке украшений представляет во многих отношениях тип завершенный, то нет ничего неправдоподобного в предположении, что она по своим формам и разработке украшений представляет во многих отношениях тип завершенный, то нет ничего неправдоподобного в предположении, что она была не первой фронтонной церковью Новгорода. Было бы совершенно невероятно, чтобы изящный облик Николы на Липне получился сразу, без более грубых подходов, и, несомненно, было немало попыток отказаться от кружал и перейти к системе крутых скатов. Деление фасада на несколько продольных частей встречается и в Византии, например, в так называемой церкви Вардия в Салониках, известной теперь под турецким названием Казанджиляр, или в церкви Пантократора в Константинополе, но то же стремление к ясности и отчетливости, которое так сильно выразилось в очертаниях трех полукружий, - отчеканило и декоративную разбивку фасада и привело к созданию чисто новгородских приемов украшений. Один из самых любопытных приемов мы уже видели на фасаде Николы на Липне, но как раз именно эта церковь не имеет тройного деления. Этого деления лишены также церкви Спаса на Ковалеве и Успения на Волотовом поле, построенные вскоре после Николо-Липненской. Видимо, в Новгороде было время, когда разбивка фасада по системе Благовещения на Мячине мало удовлетворяла зодчих, и они решили отказаться от приема, нарушавшего исконное тяготение к симметрии. Получилась уже не симулированная симметрия, а полная. Так продолжалось, однако, недолго, вероятно не более 50 – 100 лет, между 1250 и 1350 годами. Церковь, лишенная лопаток, выражавших на наружных стенах идею четырех внутренних столбов, производила недостаточно конструктивное впечатление и имела такой вид, точно купол лежал прямо на ее кровле, не опираясь на столбы. Это заставило вскоре вернуться к прежнему трехдольному делению, как мы видим в ряде церквей, появившихся во второй половине XIV века. С особенной законченностью такое деление выразилось в прекрасных фасадах церквей Феодора Стратилата и Спаса Преображения на Торговой стороне и Петра и Павла на Софийской. Подобная же разбивка на среднее полукружие и боковые полудуги встречается и в германских церквах, но, как справедливо думает В.В.Суслов, там они выражали "внутреннее покрытие сводов главного и боковых нефов", тогда как в Новгороде за ними сохранилось только чисто декоративное значение9. Едва ли представляется возможным выводить новгородский прием трехчастного деления всецело из Германии. Если нельзя признать достаточно убедительным то объяснение его возникновения, которое предложил Забелин, то и безусловное утверждение его западного происхождения – или, по крайней мере, исключительно западного – представляется также несколько проблематичным. Вернее всего, что истина лежит посредине, и как германские формы, так и тяготение к былым кружалам оказали свое влияние на выработку новых форм фасада. Как бы то ни было, но общий облик новгородских церквей этого периода отличается настолько особенным, индивидуальным характером, что при всех отдельных чертах сходства в различных частностях в целой Европе нельзя найти храма, который можно было бы назвать прототипом Феодора Стратилата или Петра и Павла.
Одной из главных прелестей этих церквей является их орнаментация. Чаще всего это красивые дорожки из треугольных впадинок, окаймляющие обыкновенно барабан, образуя под его главкой очаровательный узорный поясок. Иногда, как в церкви Петра и Павла в "Неревском конце" Софийской стороны  [в Кожевниках], они встречаются и во фронтоне под средним закруглением его трехлопастной дуги. Эта короткая полоска, играющая своими гранеными углубленьицами и дважды повторенная тотчас же под ней в уменьшенном масштабе, свидетельствует об очень изысканном и деликатном вкусе и о тонком декоративном чутье новгородских зодчих, все еще по старой памяти слывущих у большинства за людей грубых и топорных, примитивное искусство которых может вызывать у "образованного" архитектора самое большое – снисходительную улыбку взрослого перед забавной наивностью ребенка. Между тем, изучая некоторые памятники новой эпохи, не перестаешь изумляться тому сверкающему искусству, с которым забытые ныне новгородские мастера при помощи самых простых, логично и убедительно примененных средств достигают впечатления богатейших скульптурных ковров на своих стенах. Таким именно ковром кажется узорчатая стена Малой ["Котельной"] башни Кирилло-Белозерского монастыря. Она построена, судя по кирпичной кладке, видимо, уже поздно, вероятно не ранее 1633 года, когда началась постройка стен монастыря10, но новгородская рука в ней ясно видна как в окнах, так и особенно в ее узорах. Самый широкий из трех ее узорных поясов протянут посредине стены и состоит из пяти дорожек, комбинирующих различные приемы кирпичных украшений.
Сюда же до известной степени можно отнести так называемый дворец Дмитрия царевича в Угличе11. Принимаемая обыкновенно дата его сооружения – 1462 год – должна быть несколько передвинута вперед, и с большим вероятием ее можно предположить между 1480 и 1484 годами, когда между углицким удельным князем Андреем Васильевичем Большим и его старшим братом и недругом, великим князем Иваном Васильевичем III, состоялось временное перемирие. Подозревая в Андрее притязания на московский стол, Иван III не только не мешал ему устраиваться пышно в Угличе, но, по всей вероятности, охотно отпускал к нему и тех искусных зодчих, которые успели выработаться подле Фиораванте, как раз перед тем произведшего переворот в строительной технике. С него пошли в ход постройки из одного только кирпича, и хороший обжиг кирпичей дворца, так же как и умелая кладка, говорят за происхождение памятника в эпоху послефиоравантевскую. Однако если бы он отличался только своей кладкой, то его всецело пришлось бы отнести к образчикам раннего московского зодчества, но в обработке его стен мы вновь встречаемся с хорошо знакомыми приемами новгородских мастеров, и поэтому его уместнее рассматривать как пример отдаленного, но все же ясно выраженного влияния Новгорода на Москву.
В верхней части фронтона мы видим почти тот же мотив, что и в башне Кирилло-Белозерского монастыря. Очень эффектно в обоих памятниках использован прием чередования дорожки треугольных впадинок с полоской из кирпичиков, выпущенных наружу ребрами. В церкви Георгия в Старой Ладоге этот поясок из выпуклых ребер переплетаются с фризом, состоящим из продолговатых четырехугольных впадинок, встречающихся и в Кирилло-Белозерской башне. Продуктом чисто московского искусства конца XV века являются изразцовые пояски с уступчатыми столбиками. Такое же сочетание новгородских узоров с московскими столбиками встречается и в Ферапонтовом монастыре.
Из других стенных украшений очень характерны те особые валики, которые то применялись в виде "бровей" над перемычками окон, как видим у Николы на Липне и у Феодора Стратилата, то полосовали сверху донизу алтарное полукружие, которое от этого дает впечатление словно граненого, как у Петра и Павла на Софийской стороне [в Кожевниках]. Наибольшее богатство, разнообразие и законченность в орнаментации этого типа мы видим в церкви Спаса Преображения на Торговой стороне [на Ильине]. Кроме перечисленных украшений, здесь есть на барабане еще целый поясок из небольших нишек, вверху закругленных, а внизу обрезанных горизонтально. Вместе с верхним арочным поясом и средним, состоящим из треугольных впадинок, он образует широкую узорную ленту, придающую всему барабану неописуемое очарование. Под верхними арочками, так же как и под оконными бровками, под валиками над дверью и под лопастями среднего полукружия и боковых полудуг фасада, выпущен тот зубчатый узор, который встречается и в Византии, но который благодаря новым способам его применения приводит к совершенно другому впечатлению. Кроме описанных украшений, по стенам Спаса Преображения разбросано еще много нишек различной формы и масштаба, круглых, квадратных продолговатых с закруглением вверху и таких же с остроконечным завершением. Одним из любимых мотивов стенных украшений новгородских церквей являются еще так называемые поклонные и заупокойные кресты. Первые вставлялись в особые ниши, сделанные для них в стене, вторые – выступали из глади стены, но зато были тоньше поклонных и помещались чаще всего не внизу церкви, как те, а в верхних ее частях.
В XVI веке появляется еще новый мотив украшений в виде полукруглых нишек с заостряющейся вверху дугой, а также пятиугольных впадинок, разбросанных по стене, как мы видели в церквах Сретения в Антониевом монастыре и Благовещения на Славнее ["на Виткове переулке"].
К числу особенностей новгородского церковного зодчества относятся еще так называемые "голосники", или горшки, вставленные в стену при самой кладке, отверстием во внутрь церкви. В литературе не раз поднимался спор по поводу назначения этих странных горшков, загадочно глядящих своими темными круглыми отверстиями с церковных стен. Одни были склонны видеть в них нечто вроде резонаторов, приспособления, рассчитанного на улучшение акустических условий храма, другие придавали им исключительно конструктивное значение.
Больше всего их помещается обыкновенно в верхних частях храма, и естественно предположить, что их применением имелось в виду облегчить тяжесть всей купольной системы. Вероятнее всего, голосники имели и конструктивное значение, а одновременно являлись и резонаторами12. Особенно много голосников в церкви Николы на Липне, и еще больше их встречается в некоторых малых церквах по Чудскому озеру, где стены их местами буквально изрешечены.
Наконец, надо упомянуть еще об одной особенности новгородских церквей, о так называемых "подклетах" или "подцерковьях", появившихся в конце XIV века, но получивших особенное распространение, начиная со второй половины XV-го. Иногда эти подклеты являлись как бы нижними церквами, на что определенно указывают просветы в их алтарных частях, а также следы иконной росписи и ниши для образов, попадающиеся в некоторых из них. Однако чаще всего это были просто кладовые, в которых хранилось церковное добро. Самый ранний подклет встречается в церкви Петра и Павла на Славнее (1367 год), за нею идет церковь Рождества на Поле (1381 год) и затем еще десять церквей XV и XVI веков13.
Примечания:
1. Об этих досужих попытках подробно рассказано в отличном исследовании Д.Н.Бережкова "О храмах Владимиро-Суздальского княжества. XII - XIII в.в.". – В кн. "Труды Владимирской Губернской ученой архивной комиссии", т.V. Владимир, 1903. Однако автор и сам не удержался от соблазна дать "собственную теорию", немногим более убедительную.
2. В 1340, 1368, 1394, 1403 и 1407 годах.
3. "Летопись по архивскому сборнику". – В кн. "Новгородские летописи", стр. 22.
4. "Летописец Новгородской церквам Божиим". Там же, стр. 204.
5. "летопись по архивскому сборнику". – Там же, стр. 37.
6. Макарий, архим. Археологическое описание…, стр. 25.
7. Там же, стр. 20 – 21; П.П.Покрышкин. Отчет о капитальном ремонте Спасо-Нередицкой церкви в 1903 и 1904 годах. СПб., 1906, стр. 25. П.П.Покрышкин действительно наблюдал при реставрации Спаса-Нередицы, "что известковый раствор в швах, имеющих толщину не менее 1 вершка, имеет вид выплывшего (под давлением от кладки) теста, задержанного плоскою доскою и потом затвердевшего". Такое же явление ему удалось наблюдать и в церкви [Борисоглебской] на Коложе в Гродно, где на швах сохранились даже отпечатки древесных волокон.
8. И.Е.Забелин. Русское искусство. Черты самобытности в древнерусском зодчестве. М., 1900, стр. 79.
9. В.В.Суслов. Материалы к истории древней новгородско-псковской архитектуры. СПб., 1888, стр. 15.
10. "Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь. Вакационные дни профессора С.Шевырева в 1847 году", ч.II. М., 1850, стр. 6.
11. Здание входило в состав дворца князя Андрея Большого. По мнению Е.В.Михайловского, оно могло быть построено между 1481 и 1492 годами (Углич. М., 1948, стр. 16 – 22). В.Н.Иванов датирует его 1482 годом (Ростов Великий. Углич. М., 1964, стр. 175).
12. П.П.Покрышкин. Отчет о капитальном ремонте Спасо-Нередицкой церкви в 1903 и 1904 годах. СПб., 1906, стр. 27 – 32; Е.Е.Голубинский. История русской церкви, т.I (вторая половина тома). М., 1881, стр. 78 – 79. Опыты показали, что петь в церкви, имеющей голосники, несравненно легче и приятнее, нежели там, где их нет. Голосников особенно много видно в церквах Благовещения на Мячине [в Аркажах], Николы на Липне и Спаса-Нередицы.
13. Петра и Павла на Софийской стороне [в Кожевниках], Николы Оттенского, Жен Мироносиц, 12 Апостолов в "Пропастех", Симеона Богоприимца Зверинского, Благовещения на Славне [на Виткове переулке], Дмитрия Солунского [на Славкове улице], Сретения Антоньевского, Успения на Торговой стороне и Троицы Свято-Духовской.

Древнейшие храмы Новгорода
Архитектура Новгорода и Пскова
Грабарь И. Э.
Благодаря большому числу храмов, воздвигнутых в течение XI и особенно XII века, в Новгороде образовалась настоящая школа строительства, давшая целый ряд искусных мастеров, не привозных из-за моря, а своих, новгородских. Уже в самом начале XII века летопись говорит о русском зодчем Петре, строившем церковь св. Георгия в Юрьевском монастыре. В 1196 году другой русский мастер "Коров Яковлевич" строит каменную церковь св. Афанасия и Кирилла в Кирилловом монастыре. И тот, и другой были, несомненно, новгородцами, а не иноземцами, ибо летописец, говоря о лицах не русского происхождения, никогда не забывает прибавить "заморский", или "грек", или "гречин". Около того же времени мы видим еще одного новгородского мастера – Милонега или Миронега, бывшего тысяцким, а впоследствии и посадником. Построивши у себя на родине церковь Вознесения, он был позже занят постройкой стен Выдубицкого монастыря в Киеве. Здесь работали до того одни лишь греки, и киевлянам казалось совершенно необычайным, что русский мастер мог быть таким искусным. И действительно, Новгород, получивший некогда свое искусство из Киева, давно успел его опередить и многому мог бы его теперь выучить.
Церкви строились либо князьями, либо архиепископами и игуменами, либо частными лицами, купцами и богатыми гостями.
Церковное строительство было в Новгороде делом государственным и поистине народным, о чем свидетельствуют летописи, среди которых есть одна исключительно посвященная хронике церквей. Это – "книга, глаголемая летописец Новгородской вкратце церквам Божиим, в которое лето которая церковь во имя строена". Редкий год в ней не отмечен постройкой новой каменной церкви, причем строили не только местные жители, но и приезжие и даже заморские гости.
Древнейшею новгородскою церковью после св. Софии является Николо-Дворищенский собор, заложенный в 1113 году1 сыном Владимира Мономаха Мстиславом на "Ярославском дворище"2. Построенный в виде равностороннего четырехугольника, он сохранил свои стены, сложенные из плитняка и кирпича и производящие очень внушительное впечатление необычайной массивностью и конструктивной логичностью. Трудно представить себе сооружение, более простое по конструкции и яснее выражающее основную архитектурную идею первых новгородских храмов. Это – самый обыкновенный куб, на восточной стороне которого наращены три алтарных полукружия, а верх снабжен широким куполом3. Каждая сторона разбита на несколько частей плоскими выступами, или лопатками, тянущимися по стене от кровли до основания и отделяющимися от нее на четверть аршина. Покрытие церкви, некогда, вероятно, посводное, по полукружиям, соединяющим лопатки вверху, заменено позже четырехскатной кровлей. Окна почти все расширены вдвое и втрое против прежнего, а некоторые пробиты вновь уже в XIX веке, когда выведены и все карнизы. И все же, несмотря на все эти явные искажения, храм производит неотразимое впечатление, особенно со стороны своих полукружий, живописно выступающих на восточной стороне и играющих на солнце красивыми тенями.
В.В.Суслов в своем прекрасном исследовании новгородско-псковской архитектуры приходит к выводу, что Софийский собор, построенный как бы в назидание последующему церковно-строительному делу, не имел прямых копий4. Причину этого он видит в том, что в первое время в Новгороде еще не могло быть своих искусных мастеров, "а во-вторых, св. София играла такую громадную роль в жизни новгородцев, что всякое соперничество в постройке другого подобного же храма показалось бы делом греховным, да они и не представляли себе лучшего храма". Предположение это очень вероятно. Недаром же говаривали новгородцы: "Къде святая София, ту Новгород". "Последующие церкви XI и нач.XII ст., - продолжает исследователь, - были, несомненно, меньших размеров, но каких именно форм – летописи умалчивают". Формы эти действительно не сохранились, хотя самые памятники и дошли до нас. Мы знаем несколько церквей, построенных в течение ближайших 60 – 70 лет, прошедших после окончания св. Софии, причем все летописные списки говорят определенно, что они были не деревянные, а каменные и, следовательно, не могли исчезнуть. Кроме того, летописцы никогда не забывают рассказать, что церковь была за ветхостью разобрана до основания и сложена затем вновь, если это действительно случалось, а если об этом молчат, то мы имеем основание считать ее древней, в особенности в тех случаях, когда кладка ее стен свидетельствует о том же. К таким церквам надо, прежде всего, отнести Николо-Дворищенский собор. Как этот храм, так и другие, близкие к нему по типу и появившиеся в начале XII века, дают нам возможность составить себе некоторое представление об их первоначальном облике. Несомненно, что все они не дошли до нас в их древнейшем виде, но несомненно также и то, что искажены они немногим больше, нежели св. София. Значительнее всего изменились покрытия их стен и куполов, но самые стены все еще дышат глубокой древностью, и, несмотря на неоднократные переделки окон и подкровельных частей, они все так же эпически просты с северной и южной стороны и так же внушительны и могучи со стороны восточных полукружий. Первые местные зодчие не были сильны в искусстве украшать, но они обладали настоящим архитектурным инстинктом, и их создания, лишенные всякого узора, действуют на нас одним чисто архитектурным очарованием, одними обнаженными стенами, как действуют иные памятники Египта или Ассирии.
Несколько лет спустя, в 1116 году5 Антоний Римлянин заложил в основанном им монастыре, на правом берегу Волхова, в трех верстах к северу от кремля, церковь Рождества Богородицы. Как и св. София, она имеет башню, примыкающую к ее северо-западному углу и увенчанную куполом. Кроме этого купола, есть еще два, один большой, посредине храма, на четырех главных из шести его столбов, и другой, поменьше, на юго-западном его углу. По барабанам куполов, а также по верху трех алтарных полукружий тянутся пояса из арочек. Такие же арочные пояски позже были повторены и вверху других стен под самой кровлей, которая в настоящее время имеет четыре ската, как Николо-Дворищенский собор, тогда как в прежнее время, несомненно, была иной. Все три главы перестроены значительно позже и очень портят общее впечатление неприятной выпяченностью своих боков.
Не успел еще Антоний Римлянин окончить своего храма, как в 1119 году состоялась закладка другого, самого значительного после святой Софии, Георгиевского собора в Юрьеве монастыре. Расположенный в трех верстах к югу от города, на левом высоком и живописном берегу Волхова, Юрьев монастырь кажется издали какой-то белокаменной сказкой, особенно весной, когда Ильмень-озеро, Волхов и все небольшие речки, окружающие его, сливаются в сплошное море, среди которого одиноко высится остров, весь засыпанный церквами, башнями и монастырскими зданиями. Однако сказка постепенно исчезает по мере того, как приближаешься к ней, и вырастают  неприятные линии колокольни и других новейших построек. От всего очарования остается один только собор, сказочно прекрасный и вблизи, могучий величавой гладью своих стен, лишенных малейшего узора6 и уходящих в небо, на котором рисуются дивно найденные силуэты трех глав. Имя зодчего на этот раз сохранила нам летопись, из которой видно, что стройка продолжалась больше десяти лет, так как освящение храма совершилось в 1130 году. Это тот самый мастер Петр, о котором уже было упомянуто выше и искусство которого вызвало у летописца только знаменательную своим лаконизмом приписку: "а мастер трудился Петр"7. По приемам и общему облику собор Юрьева монастыря чрезвычайно близко напоминает храм Антониева монастыря и заставляет видеть в последнем раннее произведение того же зодчего, развернувшего через несколько лет свое дарование во всю ширину8. Вопрос о первоначальной форме обоих храмов все еще не может быть решен с полной определенностью, как он не может быть решен и для других древнейших храмов Новгорода. Мы не можем даже сказать с безусловной уверенностью, существовали ли все три купола у этих храмов со времени их основания, или вначале был только средний и купол полатной башни. Даже по поводу последней нельзя быть уверенным, что она построена одновременно с главным храмом, а если такая одновременность была бы доказана, то естественно предположить, что первоначально обе башни были круглыми, как в Антониевом храме, а в Георгиевском соборе башня слилась с западной стеной только впоследствии. Во всяком случае сходство плана и приемов обоих храмов, а также почти одновременность их закладки говорят, скорее, в пользу того предположения, что их общий облик получил это сходство не в позднейшие времена, а с самого начала9.
Упрощенный тип храма 
Несколько иной характер носит церковь Благовещения, построенная в 1179 году на озере Мячине (рядом с деревней Аркажи), в двух верстах к западу от Юрьева монастыря10. Она четырехстолпная  с обычными всем предыдущим церквам тремя восточными полукружиями и с такими же гладкими стенами, сложенными из камня и кирпича, но пропорции ее уже совсем иные. В то время как все первые церкви тянутся в вышину, Благовещенская, скорее, расползается по земле, производит впечатление точно сдавленной сверху вниз. Эта приземистость, ставшая позже типичной для Новгорода и особенно Пскова, получилась не случайно, а явилась в силу необходимости, вызванной суровостью климата и отсутствием печей или хотя бы оконных стекол. Другая ее особенность заключается в самом плане, в котором выражены некоторые черты, также усвоенные позднейшим зодчеством. Если стать прямо против южной стороны церкви, то можно видеть, что в разбивке ее фасада нет полной симметрии. Вся стена разделена четырьмя сильно выступающими лопатками на три неравных части, из которых самая значительная – средняя, несколько меньше ее – западная и почти втрое уже – восточная. Эта несимметричность разбивки получилась вследствие того, что алтарь не вынесен, как у св. Софии или в Юрьевском соборе, целиком в восточные полукружия, очень слабо выступающие здесь из главного куба церкви, а занимает и некоторую часть самого куба. Зимние стужи и дороговизна обширных сооружений, видимо, рано уже заставили северян искать такой тип малой церкви, который давал бы возможность на небольшом пространстве разместить все храмовые части, завещанные им Византией. Введя алтарь вместе с жертвенником и диаконником во внутрь главного храма, они получили бы совсем кривобокий фасад, с одной средней и западной нишей, как мы это видим в псковском Спасо-Мирожском монастыре, и во избежание такой неприятной асимметрии им ничего другого не оставалось, как отметить узким третьим делением на наружной стене ту алтарную часть, которая вросла в самый храм. Вместе с небольшим выступом полукружий эта часть приблизительно равна западному делению стены, и, в общем, весь фасад дает впечатление почти симметричного. Окна, бывшие некогда, несомненно, гораздо меньших размеров, позже значительно расширены, но наличники двух из них должны быть отнесены еще к концу XVII века, когда церковь подверглась некоторым переделкам11. Трудно сказать, когда появилась нынешняя восьмискатная крыша, а также кирпичные узоры, опоясывающие верхнюю часть купольного барабана, видные только с северной стороны и забитые железными листами с юга. Все это, несомненно, существовало до переделок XVII века, и если бы путем тщательного исследования кладки всех частей храма удалось доказать, что характер кровли и украшения барабана современны самой постройке, то в Благовещенье на Мячине можно было бы видеть прототип всех будущих новгородских церквей12. Прежде были в этой церкви хоры, ход на которые находился в западной стене, отличающейся от других своей особенной толщиной, доходящей почти до сажени.
Очень близка по типу к Благовещению на Мячине церковь Петра и Павла "на Синичьей горе" [на Синилище]. Она также внушительна массивностью своих стен, особенно со стороны алтарных полукружий, гладь которых перебита только уродливыми недавно пробитыми широкими окнами. Церковь заложена в 1185 году и окончена в 1192 году13. Как и в Мячинской, восточное деление ее северного и южного фасадов значительно уже других.
Приблизительно к тому же времени надо приурочить постройку церкви св. Георгия в Старой Ладоге. Летопись не оставила нам точного года постройки, но судя по ее плану и способу кладки, она, несомненно, возведена новгородскими мастерами, а по времени сооружения должна быть ближе всего к Благовещению на Мячине. Ее алтарные полукружия еще меньше выступают из основного куба церкви, нежели в первой, и восточное из делений северного и южного фасадов еще уже, чем там. Это особенно ясно видно на плане ее, на котором стены, окончательно слившиеся с полукружиями, представляют почти полный квадрат. Два восточных столба очутились далеко позади иконостаса, в самом алтаре, а главный храм стал совсем тесен. Теснота его скрашивалась фресками, которыми богато расписаны стены и которые местами еще хорошо сохранились14. Как и Благовещенская на Мячине, Георгиевская церковь имеет украшения, встречающиеся потом в различных вариантах почти во всех памятниках Новгорода и Пскова. Это – фриз из треугольных впадинок с протянутым под ним пояском из кирпичиков, выпущенных наружу ребрами. Такой фриз без нижнего пояска тянется вверху барабана Благовещения на Мячине, здесь же  он бежит по стене под самой кровлей и идет кругом всего храма. Глава, венчающая купол, поставлена только после недавней реставрации и заменила прежнее шатровое покрытие барабана15.
Еще одна новая особенность встречается в церкви Фомы Апостола16, построенной в 1196 году на берегу того же озера Мячина, но ближе к городу, приблизительно в одной версте к югу от кремля17. Опыт показал, что для жертвенника и диаконника, помещавшихся всегда в боковых полукружиях, не нужно ни высоты, ни ширины, которые необходимы для среднего, вмещающего самый алтарь, и оба крайних были понижены, а главное, алтарное расширено. Этот прием открыл возможность новых, в высшей степени живописных композиций, особенно красивых там, где еще не испорчены древние окна. Таковы именно окна церкви Фомы Апостола, каким-то чудом уцелевшие все до одного на алтарных выступах, - пример чуть ли не единственный во всей Новгородско-Псковской области. Благодаря этому церковь производит с восточной стороны то неотразимое обаяние, которое присуще только нетронутым памятникам седой старины. Подойдя близко к этим красиво играющим на солнце трем выступам, не замечаешь, что барабан обшит железными листами с намалеванными на них окнами и что новейшая четырехскатная железная кровля не гармонирует с древним видом алтаря. Главка купола, хотя и относится к позднейшему времени, все же очень изящна своими красиво тянущимися кверху контурами и приятна отсутствием той сплющенности, какая появилась позже в Москве.
Те черты самобытного русского зодчества, которые выступали уже в храмах Благовещения на Мячине и Фомы Апостола, получают свое дальнейшее развитие в целом ряде других, построенных вскоре вслед за первыми. К ним, прежде всего, относится храм Спаса Преображения на горе Нередице, или, как он зовется в народе, Спас-Нередица. Построенный великим князем Ярославом Владимировичем, внуком Мстислава, в 1198 году в трех верстах к югу от города на правом берегу Волховца, он наследовал от своих предшественников все их новые особенности. Его северный и южный фасады разбиты на такие же три неравные части и так же слабо выступают алтарные полукружия, но боковые из них на этот раз опущены так низко, что едва достигают половины среднего. Хоры устроены здесь так же, как в Петропавловской церкви, в Благовещенье на Мячине и у Фомы Апостола, не на сводах, а на простых дубовых настилах, и купол опирается на четыре квадратных столба. Все стены внутри храма покрыты сплошным ковром фресок, хорошо сохранившихся и оставляющих глубокое впечатление значительностью композиций и торжественной суровостью красок. Фрески эти должны быть отнесены к числу лучших созданий стенной живописи XII века не только в России, но и в целой Европе и придают в высшей степени драгоценный вид этому так долго находившемуся в забвении созданию примитивной веры18. Дивная по рисунку главка, хотя и относится к более позднему времени, так же как и крест на ней, чудесно связана с общей композицией и кажется органически сросшейся с древним храмом.
В 1904 году храм был реставрирован, причем его четырехскатная кровля заменена покрытием по закомарам, по древним следам заложены те окна, которые были прибиты или расширены позже, и возобновлены старинные, узкие. Новое покрытие освободило барабан его купола, совсем было ушедший в высокую крышу, и обнаружило всю необычайную соразмерность его масс и стройность пропорций отдельных частей. Однако что-то неуловимое и вместе с тем особенно нам дорогое и близкое – после реставрации исчезло, и, наоборот, неожиданно выступили черты, как будто чуждые Новгороду. Исчезло бесследно то очарование, которое Спасу-Нередице придавала примитивность его приемов, вся его наивная самодельщина, взамен которой появилось холодное и мудрое мастерство, слишком еще византийское, и только нетронутая глава говорит сердцу о Новгороде. Реставрация эта, которой предшествовали обмеры и исследования, своей точностью и строгой научностью далеко опередившие все предыдущие, еще один раз показала, как, в сущности, мало у нас данных для реставраций, безусловно, неоспоримых19.
Все больше упрощая тип храма, новгородцы не остановились на понижении боковых абсид до половинной высоты средней, а пришли к логическому выводу о ненужности их вообще. Для жертвенника и диаконника было совершенно достаточно места в тех углах, которые образовывались по обеим сторонам главного алтаря, позади восточных столбов, и не было никакой нужды увеличивать их полукружными выступами. Эта новая мысль получила впервые свое выражение в плане церкви Николая Чудотворца на Липне20. В ней – одно только алтарное полукружие, и с этого времени редкая церковь в Новгороде имеет их больше. Построенная новгородским архиепископом Климентом в 1929 году верстах в восьми к юго-востоку от города, она стоит на островке, образуемом при впадении реки Мсты и ее истока Гнильницы в озеро Ильмень. Островок этот угрюм и одинок, особенно в вешнюю полую воду, когда церковка кажется точно выросшей прямо из беспредельного моря. Все четыре верхних угла ее стен надложены позже, что особенно ясно видно на ее северной стене. Первоначально она, несомненно, была покрыта на восемь скатов, подобно Благовещенью на Мячине. Об этом с полной очевидностью говорят и верхние окна, обрезанные одновременно с верхушками прежних остроконечных фронтонов, и еще яснее на то указывают украшения всех четырех ее фасадов21. "Никола на Липне", как называют храм летописцы, и как до сих пор зовет его народ, - первая церковь, в которой новгородский зодчий отказался от общепринятого трехчастного деления стены. Вместо обычных четырех лопаток он удержал одни только угловые, и некоторое воспоминание о трехдольности осталось лишь в композиции сложного узора, которым он заполнил верхнюю часть своей пустынной стены. Узор начинается вверху лопаток с их внутренней линии и выложен из кирпичиков по системе, очень распространенной среди византийских строителей. К нему прибегали и в Киеве, как пользовались им и в Новгороде, причем чаще всего его применяли под арочными поясами или валиками, игравшими роль украшения. На Николо-Липненской церкви узор этот начинается в виде двух дуг, идущих вначале навстречу одна другой, но вскоре круто поднимающихся кверху и встречающихся высоко, в самой верхушке фронтона, небольшим заострением. Такое трехлопастное очертание очень привилось в последующем зодчестве Новгорода, и его многочисленные варианты являлись излюбленным мотивом стенных украшений. Чрезвычайно характерно оно на стенах церкви Успения Богородицы на Волотовом поле22, где ясно видны надложенные углы. Под таким узором, дающим благодаря выпущенным наружу ребрам кирпичей очень живописную игру светотени, тянется другой такой же трехлопастной, но поднимающийся вверх непрерывными зубцами23. Нижний зубчатый узор виден ясно на всех четырех стенах, но верхний, с выступающими треугольными зубцами, почти исчез, и обломок хорошо сохранился лишь на западной стене. Эти узоры, надо думать, придавали некогда церкви чрезвычайно нарядный вид, которому способствовали и украшения барабана, особенно валики над его окнами. Но главное очарование памятника лежит в прелестной по рисунку главке, в которой мы имеем, быть может, самый ранний образец переходного типа. В ней нет уже византийского плоского купола, но нет и будущей луковицы, а есть та благородная форма шлема, которая получилась вследствие необходимости заострить, ввиду частых дождей и обильных снегов, слишком неудобную шапку греческого покрытия24.
Отказаться сразу от боковых полукружий было, однако, нелегко, и В.В.Суслов справедливо полагает, что должен был существовать и здесь известный переходный тип, признаки которого он склонен видеть в алтарном устройстве церкви Параскевы Пятницы25. Построенная на Ярославлем дворище еще в половине XII века, она неоднократно горела и перестраивалась, пока, наконец, после одного такого пожара не разрушилась. В 1340 [1345] году она была построена вновь, и легко возможно, что новгородцы возвели ее на прежних фундаментах, оставшихся от перестройки, а может быть и новой постройки 1207 года26. В последнем случае27 план ее можно считать более ранним, нежели план Николо-Липненской церкви. Как и последняя, она имеет лишь одну абсиду, однако к основному кубу церкви пристроено не только это полукружие, но и два боковых небольших помещения для жертвенника и диаконника, которые выступают прямоугольниками и имеют с главным алтарем одинаковую высоту, образуя с ней как бы одно тело, значительно пониженное против храма.
К числу переходных типов может быть отнесена и церковь Благовещения на Городище, построенная в 1342 году28 на самом возвышенном месте новгородских окрестностей, в верстах двух к югу от города, на правом берегу Волхова29. Имея уже одно алтарное полукружие, хотя и гораздо более высокое, нежели в предыдущих церквах, - она еще удержала трехдольное деление. Ее рухнувший купол был заменен в XVIII веке деревянным, и вместо сводов церковь получила тогда бревенчатый потолок. Но, несмотря на эти замены, она все еще производит сильное впечатление, особенно вблизи, со стороны белого массива ее алтаря, сохранившего древние окна, а также с южной стороны, где испорчено только одно окно. Последнее пробито над заложенным порталом, арка которого еще ясно виднее и который вместе с мощными, двухступенчатыми лопатками должен был некогда давать нужное на этой глади красочное пятно. Внутри церкви под штукатуркой сохранились следы древней росписи. Храм этот – один из наиболее интересных в окрестности Новгорода, и остается только пожалеть, что до сих пор он слишком мало привлекал на себя внимание исследователей30.
Последней церковью такого упрощенного типа является маленькая церковь Спаса Преображения на Ковалеве, построенная в 1345 году на берегу Волховца, в четырех верстах от города. Трудно представить себе храм более простого вида, нежели этот. Даже три пристройки, облепившие его с севера, юга и запада, не нарушили его эпической простоты, а западная, вмещающая паперть и появившаяся, по-видимому, очень скоро после самого сооружения храма, дала зодчему возможность перебить ее гладь глубокой нишей, в которой он устроил звонницу. Церковь имеет одно низкое полукружие, и стены ее лишены тройного деления, взамен которого трижды повторен в очень крупном масштабе арочный пояс, украшающий барабан купола. Последний до недавнего времени был покрыт шатровидной кровлей, увенчанной тонкой шейкой с крошечной главкой очень позднего происхождения. Потому ли, что глаз наш привык к этим главкам, которые особенно любили ставить в конце XVII и в XVIII веке, и мы свыклись с их давностью, но общий вид чудесной церковки много потерял от замены прежнего покрытия простым конусом, придавшим барабану какой-то кавказский характер и сразу лишившим весь памятник его былого теплого и уютного вида.
Внутри стены украшены фресками, относящимися, судя по надписи, к 1380 году. Окна барабана, снаружи заложенные кладкой толщиной в один кирпич, сохранили изнутри свои откосы, в простенках между которыми написаны фигуры пророков31.
Примечания:
1. В 1932 году раскопками была обнаружена часть фундамента еще более древней церкви – Благовещения, заложенной в 1103 году на Городище князем Мстиславом.
2. Место на торговой стороне Новгорода, на котором стоит собор, получило свое название от княжеского дворца, перенесенного сюда с древнего городища Ярославом I в бытность его новгородским князем. Северная и южная стены пятью лопатками, замыкающимися вверху арками, разбиты на четыре части. С севера и с запада собор почти сплошь заставлен папертью, ризницей и другими пристройками, возведенными главным образом в 1822 году. Из шести столбов четыре средних поддерживают купол, а западные были предназначены для хор. Ход на последние помещается в западной стене, в ее правой половине, но впоследствии его наглухо заделали. Толщина стен его достигает местами двух аршин.
3. По исследованиям Ю.Э.Крушельницкого и Г.М.Штендер, Николо-Дворищенский собор первоначально был пятиглавым.
4. В.В.Суслов. Материалы к истории новгородско-псковской архитектуры. СПб., 1888, стр. 6.
5. В настоящее время принято считать 1117 год – годом постройки собора Рождества Богородицы в Антониевом монастыре.
6. Во время работ по ремонту и консервации соборов Юрьева и Антониева монастырей, поврежденных в годы Великой Отечественной войны, на обоих памятниках были обнаружены остатки декоративного зубчатого обрамления восточных закомар.
7. "Новгородские летописи", стр. 189. Подробное описание храма есть в исследовании архимандрита Макария "Описание Новгородского общежительного первоклассного Юрьева монастыря", СПб., 1862, стр. 12 – 16, и в его же книге "Археологическое описание церковных древностей в Новгороде и его окрестностях". Как все ранние храмы, Георгиевский собор имеет три алтарных полукружия и, в общем, представляет форму прямоугольного параллелепипеда. Подобно св. Софии и храму Антония Римлянина, он имеет башню с лестницей на хоры, пристроенную с его северо-западной стороны. Стены его сложены из крупного плитняка с редкими кирпичными прослойками. Всех столбов в храме шесть, из которых четыре средних служат основанием для главного купола, а два западных держат своды хор. Второй купол возведен над башней, а третий – над юго-западным углом собора и ближайшим к нему столбом.
8. Существует мнение, основанное на сравнительном архитектурном анализе Рождественского собора Антониева монастыря, Георгиевского собора Юрьева монастыря и Николо-Дворищенского собора, что последний является самым ранним из сохранившихся в Новгороде произведений мастера Петра (М.А.Ильин. Мастер Петр. – "Архитектура СССР" сб. 2. М., 1943, стр. 37 -39).
9. В 1933 – 1935 годах  Георгиевский собор в Юрьевом монастыре был реставрирован под руководством М.К.Каргера. В результате реставрационных работ фасады собора освободились от пристроек XIX века; на фасадах были восстановлены плоские, закругленные сверху уступчатые ниши, раскрыты древние ступенчатые, с полуциркульным завершением порталы; внутри, под полом, были обнаружены остатки древних фресок, сбитых в XIX веке, а также частично расчищены фрески в северо-западной главе и раскрыты орнаментальные росписи в оконных проемах (М.К.Каргер. Раскопки и реставрационные работы в Георгиевском соборе Юрьева монастыря (1933 – 1935). – "Советская археология", вып. VIII, М. – Л., 1946, стр. 195 – 222).
10. "Летописец Новгородской церквам Божиим". – В кн. "Новгородские летописи", стр. 194.
11. Между 1682 и 1684 годами. (Макарий, архим. Археологическое описание…, стр.536; "Служба и житие св. Феоктиста", рукопись в библиотеке Юрьева монастыря, л.36).
12. По сообщению М.К.Каргера, церковь Благовещения на Мячине сохранилась лишь в своей нижней части: обрушившиеся еще в древности завершения стен, своды и купол были возведены вновь в XVI веке, приняв характерные для этого времени формы (М.К.Каргер. Новгород Великий, стр. 158). Однако Л.Е.Красноречьев, автор проекта реставрации и руководитель реставрационных работ, проводившихся в церкви в последние годы, придерживается мнения, что здание в своих верхних частях было перестроено в XVII веке (Т.В.Гладенко и др. Указ.соч., стр. 191).
13. "Новгородская летопись по синодальному харатейному списку". СПб., 1888, стр.160 и 165.
14. Подробности см. в томе IV [т.е. в VI томе "Истории русского искусства", посвященном истории живописи допетровского времени. М., Кнебель, [1914], стр. 126 -130].
15. В.В.Суслов полагает, что это покрытие, имевшее вид низкого сдавленного шатрика, образовавшегося от тесинок, которыми был обшит купол, было древним. Кровля самого храма состояла из ряда двускатных крышечек с фронтонами над каждым делением фасада ("Материалы к истории древней новгородско-псковской архитектуры", стр. 9 и 29).
16. В современной литературе эта церковь известна под наименованием Уверения Формы. По словам М.К.Каргера, от церкви, выстроенной в 1195 – 1196 годах, до нашего времени дошли лишь фундаменты: существующая ныне церковь возведена в 1463 году взамен обрушившейся старой и по образцу новгородских храмов XII века (М.К.Каргер. Новгород великий, стр. 149 -150).
17. Церковь заложена в 1195 году, а освящена в 1196 году ("Летопись по архивскому сборнику", под 6703 годом, и "Летописец Новгородской церквам Божиим", под тем же годом. – В кн. "Новгородские летописи", стр. 12 и 196). Кладка – из камня и кирпича. В западной стене был, видимо, ход на деревянные хоры, ныне не существующие, но упоминаемые в летописи. (Макарий , архим. Археологическое описание…, стр. 547). Внутри храма – четыре столба.
18. В 1941 – 1943 годах фашисты подвергали церковь Спаса Нередицы артиллерийским обстрелам, в результате которых обрушился ее купол, своды и верхние части стен. Погибли и фрески, от которых остались лишь отдельные небольшие куски. В 1956 – 1958 годах церковь была восстановлена под руководством Г.М.Штендера по проекту, составленному С.Н.Давыдовым на основании старых обмерных и реставрационных чертежей П.П.Покрышкина, с учетом данных, полученных при исследовании руин церкви. Это дало возможность не только воссоздать первоначальный облик храма, но и сохранить уцелевшие фрагменты здания и фресок.(Г.М.Штендер. Восстановление Нередицы. – "Новгородский исторический сборник", вып. 10. Новгород, 1962, стр. 169 – 205).
19. Этим обмерам посвящено весьма ценное исследование руководившего реставрацией П.П.Покрышкина, изданное императорской Археологической комиссией: "Отчет о капитальном ремонте Спасо-Нередицкой церкви в 1903 и 1904 годах". СПб., 1906.
20. Церковь Николы на Липне в результате артиллерийских обстрелов фашистами в 1941 – 1943 годах была превращена в руины; в послевоенные годы производились работы по восстановлению и реставрации памятника, завершенные в 1960 году. Первоначальный обмер руин церкви и эскизный проект ее реконструкции были выполнены П.Н.Максимовым (П.Н. Максимов. Церковь Николы на Липне близ Новгорода. – В сб. "Архитектурное наследство", вып. 2, М., 1952, стр. 86 – 104). Дальнейшая разработка проекта реставрации памятника и самые реставрационные работы были осуществлены архитектором Л.М.Шуляк (см.Т.В. Гладенко и др. Указ. соч., стр. 214 – 220).
21. По мнению Ю.Н.Дмитриева, церковь Николы на Липне была  перестроена в XVI веке; первоначально она была одноэтажной с деревянными хорами и тремя входами – с запада, севера и юга (Ю.Дмитриев. Церковь Николы на Липне в Новгороде. В кн. "Памятники искусства, разрушенные немецкими захватчиками в СССР", М. – Л., 1948, стр. 60 - 61).
22. Построена в 1352 году и стоит на правом берегу Волховца, верстах в трех к востоку от Новгорода. Она имеет одно алтарное полукружие, четыре столба и когда-то имела деревянные хоры. Как и Николо-Липненская, она не имеет тройного деления.
23. Примеров таких зубчатых украшений много в романских церквах, главным образом, в Германии и в скандинавских странах, где они в XII и XIII веках с особенной любовью применялись во фронтонах. Мы видим их в соборах Шпейера, Вормса, Бамберга и Маульбронна в Германии или Лунда – в Швеции. Только там они всегда идут по двум прямым фронтона и не извиваются в сложные фигуры.
24. Церковь Успения на Волотовом поле разрушена в результате артиллерийских обстрелов фашистами в 1941 – 1943 годах. Руины церкви сохраняются.
25. В.В. Суслов. Материалы к истории древней новгородско-псковской архитектуры. СПб., 1888, стр. 13.
26. Первое летописное свидетельство о ее постройке относится к 1156 году. В 1207 году церковь либо оканчивалась, либо была построена вновь. В 1340 году она обрушилась и через пять лет была построена снова. Церковь сложена из кирпича, имеет четыре столба, и под ней помещается подцерковье, или так называемый подклет, существующий еще в нескольких новгородских церквах. Стены ее разбиты по-старому четырьмя лопатками на три деления, замыкающиеся вверху арками, и покрыты на восемь скатов.
27. Современные исследователи отдают предпочтение более ранней дате постройки церкви Параскевы Пятницы, беря за ее основу 1207 год. М.К.Каргер считает, что от этого времени, "несмотря на многочисленные разновременные перестройки, особенно в верхних частях, памятник сохранил в основных чертах не только старый план, но и весьма интересные детали фасада" (М.К.Каргер. Новгородское зодчество, стр. 39). Указанную дату подтверждает и автор проекта реставрации церкви Г.М.Штендер (Т.В.Гладенко и др. Указ. соч., стр. 201 -204).
28. В "Летописи по архивскому сборнику" указано, что церковь Благовещения на Городище была заложена 27 мая 1342 года ("Новгородские летописи", СПб., 1879, стр. 30). "Летописец новгородской церквам божиим" сообщает, что церковь эта была поставлена 8 августа 1345 года и освящена 24 августа " на другое лето", т.е. 1346 года (там же, стр. 219 – 220).
В настоящее время церковь датируется 1342 – 1343 годами (М.К.Каргер. Новгородское зодчество, сто. 50; Т.В.Гладенко и др. Указ. соч., стр. 222), по-видимому, на основании записей в Новгородской I летописи, которая считается наиболее достоверной из новгородских летописей.
29. Городищем это место называется потому, что первоначально здесь именно был основан город и здесь первое время находился и княжий двор.
30. Церковь Благовещения на Городище разрушена фашистскими захватчиками в 1941 – 1943 годах.
31. Церковь Спаса Преображения на Ковалеве разрушена фашистскими захватчиками в 1941 – 1943 годах. Руины церкви сохраняются.
Расцвет новгородского зодчества
Грабарь И. Э.
Статья "Расцвет новгородского зодчества" написана А.В.Щусевым и В.А.Покровским. Она публикуется для того чтобы не прерывать линию исследования, намеченную И.Э. Грабарем для всего раздела, посвященного новгородско-псковскому зодчеству.
То самобытное творчество, которое в Благовещенье на Мячине, Фоме Апостоле, Спас-Нередице и Николе на Липне только намечалось, получило свое окончательное развитие в целом ряде церквей, появившихся в Новгороде во второй половине XIV века. Среди них наиболее сохранившейся в своем первоначальном виде является церковь Феодора Стратилата на Торговой стороне ["на Ручью"]1, построенная в 1360 году...
План ее квадратный, но четыре столба, на которых лежит свод, здесь уже не стоят по-византийски свободно внутри церкви, а поставлены вплотную к стенам, как бы срослись с общей гладью этих стен и арок. Внизу они обработаны в виде круглых очень низких столбов, - прием, получивший особенное развитие в Пскове. Трудно установить с точностью, когда именно появилось то перекрытие церквей на четыре фронтона, которое в церкви Федора Стратилата вылилось в такую совершенную форму, так же не легко определить и причины его появления. Надо думать, что формы, выработанные деревянным зодчеством, оказали и в Пскове, как позже в Москве, свое решающее влияние на развитие каменного строительства; понижение боковых частей фронтона отразилось понижением сводов в углах церкви и вызвало на фасаде линии так называемых трехлопастных арок как декоративный мотив обработки наружных стен2. Алтарное полукружие, повторяя линии фронтона, приобретает коническое покрытие, причем стены его в своей обработке наиболее сохраняют византийский прототип. Барабан купола, производящий по тонкости рисовки деталей почти скульптурное впечатление, завершается необычайно стройной, живой по линиям и сочной по массе главой. К корпусу храма на запад примыкает трапезная, по деталям более позднего типа, нежели храм, и завершается в северо-западном углу обычной новгородской колокольней.
Того же характера и церковь Петра и Павла на Софийской стороне [в Кожевниках], построенная в 1406 году3. Она только обезображена с южной стороны пристройкой придела, а с запада – деревянным тамбуром. Над последним осталась, к счастью, открытой группа стенных украшений, состоящих из впадинок и выпуклых крестиков. На старой фотографии можно еще видеть тесовую кровлю, которая так убедительно объясняет форму фронтона. Одним из излюбленных мотивов стенных украшений из кирпича являются дорожки из треугольных впадинок, характерно чередующихся в разных масштабах. Чаще всего они окаймляют барабан, образуя прелестный поясок под главной, но иногда, как в церкви Петра и Павла, эти дорожки повторяются во фронтоне. Гармоничное покрытие алтарного выступа Петропавловской церкви по граням хорошо вяжется с общим характером постройки4.
Собор Спаса Преображения на Торговой стороне [на Ильине], построенный в 1374 году, представляет собой наиболее законченно выработанный образец фронтонных церквей5. Некоторая сухость его искупается богатством и разнообразием мотивов стенных украшений. Особенно часто для этой цели применяются кресты разнообразных рисунков, а также ниши как бы заложенных окон – один из последних отголосков Византии. Нынешняя глава, так же как и колокольня, - позднейшего происхождения. В 1378 году все стены изнутри были расписаны славившимся в те времена мастером Феофаном "Греченином". Роспись эта была впоследствии забелена6.
Примечания:
1. В прежние времена церковь Феодора Стратилата стояла на берегу Федоровского ручья. Теперь русло ручья засыпано и по нему проходит автомобильная магистраль Москва – Ленинград. Церковь датирована по году закладки, завершена она была в 1361 году.
2. Исследование верхних частей церкви, проведенное в послевоенные годы, показало, что восьмискатное покрытие церкви относится к XVII веку, а первоначальное было трехлопастным. Последнее восстановлено при реставрационных работах, производившихся в 1953 – 1954 годах по проекту архитектора Л.М.Шуляк (М.К.Каргер. Новгородское зодчество, стр. 55 -56; Е.К.Пагольская. Церковь Феодора Стратилата на Торговой стороне. Новгород, 1959, стр. 11; Т.В.Гладенко и др. Указ.соч., стр. 232 – 234).
3. "В Неревском конце, в Панской улицы, за большим валом, на Софийской стороне", как говорит о ее построении летописец ("Новгородские летописи", стр. 251).
4. Исследование верхних частей церкви Петра и Павла в Кожевниках (осуществленное архитекторами Г.М.Штендер и Л.М.Шуляк), показало, что первоначально она имела трехлопастное покрытие, сменившееся в XVI веке восьмискатным. Церковь была сильно повреждена в период фашистской оккупации Новгорода. При ремонтно-восстановительных работах, проводившихся в 1959 году, это покрытие церкви было восстановлено; здание церкви было тогда же освобождено от поздних пристроек.
5. По новым исследованиям, церковь Спаса на Ильине первоначально имела трехлопастное покрытие, впоследствии замененное на восьмискатное (Л.М.Шуляк. Церковь Спаса Преображения XIV в. Новгород, 1958).
6. Расчистка фресок церкви Спаса на Ильине из-под побелки, а местами и из-под штукатурки, производилась в 1913, 1918, 1920 -21 и 1936 годах. Наиболее полно стенопись сохранилась в северо-западной камере на хорах и в куполе церкви. В остальных частях храма имеются лишь отдельные фрагменты ее. Исследованием фресок Феофана Грека в церкви Спаса на Ильине, а также фресок церквей Успения на Волотовом поле и Федора Стратилата занимался в 1918 – 1921 годах и сам И.Э.Грабарь (см. его работу "Феофан Грек. Очерк из истории древнерусской живописи". – В кн. И.Грабарь. О древнерусском искусстве. М., "Наука", 1966, стр. 75 -111).
Позднейшие новгородские церкви
Грабарь И. Э.
Когда смотришь на внушительные стены Петра и Павла на Славне, то прямо не верится, что церковь построена уже после Феодора Стратилата, в 1367 году. Впечатление массивности придают ей не только два живописных контрфорса позднейшего происхождения, но и первоначальные стены храма, на которых совсем "по старине" подслеповато глядят узкие, словно щурящиеся окна. Когда-то церковь имела своды, впоследствии рухнувшие и замененные бревенчатым потолком1. Очень возможно, что архаизм ее шел дальше примитивного впечатления, производимого стенами, и зодчий вернулся в ней от восьмискатной системы к древним кружалам. В ней нет и столбов, которые могли оказаться ненужными после того, как обрушился верх.

Такое же архаическое впечатление производит и церковь Рождества Христова2 "в Конце" или "на Поле" [" на Кладбище"], слывшая также под названием "Рождества у Скудельниц" и построенная в 1381 году. Она покрыта на восемь скатов и имеет обычное трехдольное деление. Ее лопатки незначительно выступают из стены  и заканчиваются в средней и западной части трехлопастными дугами, а в очень узкой восточной – двухлопастной полудугой. Никаких других украшений ее стены не имеют, и только верх барабана опоясан арками, под которыми помещены еще глубоко вдавленные нишки3. Этот арочный пояс – один из наиболее простых, но и самых эффектных во всем Новгороде.
Необыкновенно красива была, вероятно, церковь Покрова Богородицы в Зверине монастыре на Софийской стороне, пока целы еще были восемь скатов ее покрытия. Теперь ее кровля четырехскатная, но все же она сохраняет в своих стенах, простых и гладких, и особенно в куполе, все глубокое очарование архаических форм. Ее глава – одна из наиболее прекрасных по изумительному росту своих контуров. Церковь построена первоначально в 1335 году, но, как видно вновь перестроена в 1399 году.
В том же монастыре, несколько дальше за ней, стоит другая небольшая церковь во имя Симеона Богоприимца. Построенная уже значительно позже первой, в 1468 году4, она крыта на восемь скатов и, в общем, выдержана в формах Феодора Стратилата, но трактована гораздо проще и как бы провинциальнее5. Ее глава получила уже тот сплющенный вид, ту "пучину", которая была выработана в деревянных церквах и от них перешла в Москве на каменные. Еще больше испорчена глава на одной из самых очаровательных церквей того же характера, церкви Двунадесяти Апостол "в Пропастех" или "у Скудельни". В 1904 году она сгорела, и ее прежняя, тоже, впрочем, поздняя, глава теперь заменена совершенно безобразной, странно дисгармонирующей со стройным силуэтом церковки. Она построена в 1455 году6 и представляет тот упрощенный тип, который в это время был в Новгороде в большом ходу7. Вполне сохранившейся церковью такого типа является церковь Иоанна Богослова на Витке " в Радоговицах", построенная в 1383 году и имеющая барабан, окаймленный арочным пояском и увенчанный прелестного рисунка главкой8. Этот же упрощенный тип представляет и крошечная часовня, стоящая на правом берегу Волхова, верстах в трех к юго-востоку от города, и приписанная к Сковородскому монастырю. В этом же роде и церковь Николая Чудотворца, стоящая к югу от Зверина монастыря и приписанная к нему. Построение ее относится к 1386 году9, а придел Петра и Павла, прилепившийся к ней с севера и имеющий забавную вытянутую главку на тоненькой шейке, появился только в 1672 году. Как церковь, так и придел имеют по одному алтарному полукружию и вместе дают очень живописное впечатление, вызывающее воспоминание, скорее, о какой-то милой игрушке, нежели церкви10.
Но самое архаическое впечатление производит церковь Ильи Пророка на Славне. Хотя она и построена уже в 1455 году, но своим суровым видом кажется родной сестрой Петра и Павла на Синичьей горе или Николо-Дворищенского собора. Объяснение этому можно видеть, быть может, и в том, что она поставлена, по словам летописца, на старой основе. Эта церковь отличается необыкновенно широким и пропорционально очень массивным барабаном, покрытым круглой тяжелой главой. Но особенное своеобразие придают ей два крайних восточных выступа, хотя и позднейших, но составляющих вместе с тремя алтарными полукружиями какой-то непрерывный ряд стен, гнущихся живописными изломами. Стены эти не имеют ни одного орнамента, и эта суровая простота подчеркивает красоту такого же простого, четырехконечного железного креста ее главы, с наружными крестиками на концах.
Совершенно другим характером отличаются церкви, появляющиеся в Новгороде в XVI столетии. Таковы церкви Жен Мироносиц и Великомученика Прокопия, стоящие на Ярославском дворище, одна подле другой. Первая построена в 1445 году, но, как говорит летописец, "на старой основе". Однако в 1510 года она пришла уже в ветхость и была возобновлена11. Мы знаем, что такие возобновления, особенно совершаемые богатыми гостями, означали, в сущности, почти новую постройку, и можем с уверенностью предположить, что основные ее формы относятся именно к этому времени. Стоящая к востоку от нее церковь Прокопия Мученика построена в 1529 году и имеет некоторые особенности, до того не встречавшиеся в Новгороде12. Обе они имеют уже не по одному, а по три алтарных полукружия, достигающих у церкви Жен Мироносиц почти до самой кровли. Крыты они на четыре ската, но такое покрытие появилось у них, несомненно, позже, что особенно очевидно у Прокопия Мученика, сохранившего со всех четырех сторон ту трехдольную обработку стен, которая вызывалась формой фронтонной кровли13. Самое тройное деление здесь уже иного характера, нежели в прежних церквах, и средняя ниша лишена трехлопастной дуги, вместо которой получила только одно заострение. Боковые полудуги также без лопастей, причем вся западная нишка доходит не до самого низа церкви, а прерывается на одной трети от земли, благодаря чему вся обработка получает более декоративный характер. Такой же чистой декорацией является и особая ниша западной части стены, заканчивающаяся наверху тремя остроконечными арочками, - мотив, занесенный из Москвы. Этими арочками заменены у нее на барабане и арки его пояса, бывшие до того в Новгороде всегда дугообразными. Глава ее сохранила, по-видимому, изящную форму, полученную при сооружении церкви. На барабане церкви Жен Мироносиц арочный поясок спущен очень низко, и впадинка под ним неглубока. Лопаток на ее фасаде также нет, если не считать одного выступа с запада и двух с востока на южной стене, обрывающихся внезапно на одной трети ее вышины от земли. Четыре внутренних столба у нее закруглены в своей нижней части, а у Прокопия Мученика они совсем круглые сверху до низу, как у Симеона Богоприимца в Зверине монастыре. Все эти три церкви имеют подвал, или подцерковье, так же как соседняя с двумя первыми церковь Параскевы Пятницы, Рождества на Поле или обе Петропавловских – на Неревском конце [в Кожевниках] и на Славне.14
Мотив остроконечных арочек, встречающийся впервые у Прокопия Мученика, получил свою законченную обработку в трапезной церкви Сретения Господня в Антониевом монастыре. Как и две предыдущие, она перестроена приблизительно в одно время с ними, в 1533 году, но, как и там, эта перестройка была, вероятно, новой постройкой15. Ее барабанный поясок имеет такой же зубчатый характер, как и у Прокопия Мученика, а все стены украшены двууступчатыми полукруглыми нишками с заострениями наверху. Кровля была здесь, несомненно, восьмискатной, о чем свидетельствует среднее из трех делений каждой стороны. Оно значительно выше обоих боковых, и первоначально, надо думать, дуга его завершалась таким же острием, как и все нишки и впадинки церкви. Новая четырехскатная крыша срезала все заострения и образовала полукружия, в которых тогда же были написаны существующие до сих пор и позже поновленные фрески. Чтобы красиво заполнить всю стену под фронтоном, над боковыми нишами трехдольного деления и ближе к средней помещены две короткие нишки, выражающие вместе с продолговатыми боковыми стремление кверху.
Несколько иначе, хотя, в общем, в том же характере, обработаны стены Благовещения на Витковской улице [ныне – на Михайловской улице], в Славенском конце16. Обработка эта относится, по всей вероятности, в 1541 году17, когда церковь сгорела и была перестроена. Ее алтарный выступ охвачен вверху зубчатым поясом, а по стенам, тоже в верхней части церкви, разбросаны пятиугольные двууступчатые впадинки, повторенные и на галерее, соединяющей Благовещение со стоящей рядом церковью Михаила Архангела, разобранной до основания и вновь сложенной в начале XIX века. Церковные своды рухнули и заменены деревянным потолком, а каменный купол – также деревянным барабаном. Около того же времени была построена и колокольня церкви Никиты Мученика у Федорова ручья [на Московской улице] (1557 года)18, имеющая также характерную для этой эпохи обработку стен арками, заостренными наверху, и такими же нишками. Совсем особое место среди новгородских церквей занимает церковь Бориса и Глеба на Торговой стороне в Плотницком конце [в Плотниках]. Ее первоначальное построение, как и многих позднейших новгородских церквей, относится к сравнительно ранней эпохе, именно к 1377 году, но уже в 1521 году ее за ветхостью пришлось разобрать до основания, и в 1536 году строится новая19. Такая необычайная быстрота обветшания была, судя по летописям, довольно нередким явлением и объясняется тем, что множество церквей строилось спешно по обету  или "от мора" иногда в один месяц и даже в неделю, а деревянные рубились в один день, причем получали название "обыденных". Но даже и в этих случаях слишком исключительная быстрота обветшания не всегда кажется правдоподобной и наводит на мысль о том, что в летописи просто пропущены года первоначального сооружения той или другой церкви, стены которых на самом деле могли быть и значительно древнее.
Вместо обычного в Новгороде трехчастного деления Борисоглебская церковь как бы возвращается в своих формах назад, к прежней арочной системе. Каждая стена ее также разбита пятью лопатками на три части, но они завершаются уже не трехлопастными дугами или полудугами, а мотивом древних арок, только последние выведены вверху не "по кружалам", а в виде фронтонов над каждым из трех делений фасада. Таким образом, кровля церкви производит впечатление нескольких кровель типа Феодора Стратилата, соединенных в одну общую композицию. Н.В.Покровский склонен видеть в Борисоглебской церкви очень типичный и чуть ли не излюбленный образчик покрытия в Новгороде. Он считает форму фронтонной кровли, выросшей из щипца избы и деревянного храма, не только очень практичной в стране, изобилующей дождями и снегами, но и настолько традиционной и старозаветной, что "новгородские плотники должны были чувствовать к ней инстинктивное влечение и внушить расположение к ней каменщикам"20. Все это не подлежит никакому сомнению и вполне объясняет живучесть и распространенность фронтонных церквей в Новгороде, таких, как церкви Феодора Стратилата и Спаса Преображения на Торговой стороне, но представляется весьма мало убедительным, если от живучести однофронтонного типа делать вывод о распространенности в Новгороде трехфронтонных фасадов. Несомненно, что, начиная с XV века, в Новгороде заметно стремление покрывать деревом на скаты каждую дугу церковных фасадов, но этот прием не привел к созданию законченного типа, и, как мы увидим дальше, целые ряды фронтончиков гораздо обычнее в Пскове, нежели в Новгороде, где церковь Бориса и Глеба приходится рассматривать, скорее, как исключение, нежели известный тип. Такими же неубедительными являются и все ссылки на обычаи строить церкви "по старине", и вывод отсюда, что первоначальная Борисоглебская церковь имела "такую же разделку стен со щипцами", тем более, что "она построена, по замечанию летописца, на старом основании и, вероятно, по старому образцу". Мы уже видели, насколько на этот раз новгородцы, заменившие прежнюю главу московским пятиглавием, были безупречны в очень добродетельном, но не всегда плодотворном тяготении строить "по старине".
В Новгороде есть еще несколько позднейших церквей, сохранивших некоторые следы эпохи. К ним относится церковь Филиппа Апостола на Славне, "на Нутной улице", как ее называет летопись, имеющая одно полукружие и четыре столба и в общем приближающаяся к типу Жен Мироносиц. Она первоначально была построена в 1383 году, но в 1541 году сгорела и тогда, вероятно, приняла приблизительно теперешний вид21. К тому же году, надо полагать, относится и постройка церкви Успения на Торговой стороне, которая, по словам летописца, "засыпалась" в этом году во время пожара22. Она имеет не четыре, а шесть столбов, из которых четыре восточных, несущих купол - круглые, а два западных – четырехгранные. Наконец, надо еще упомянуть о церкви Климента папы Римского, у Федорова ручья [на Иворовой улице], построенной в 1517 году23 и обновленной после пожара в 1596 году. От четырех ее столбов остались только два восточных. Церкви Ивана Милостивого на Мячине (1421 год)24, Николая Чудотворца в Вяжицком монастыре (1437 год)25, Иоанна Богослова там же (1439год)26 , Николая Чудотворца в Отенском монастыре (1463 год) и Троицы в Свято-Духовом монастыре (1557 год) представляют мало интереса. Только две церкви Вящицкого монастыря любопытны изразцовыми украшениями наружных стен, в Новгороде единственными. Они имеют по три абсиды и Никольская – пятиглавая. Как видно, изразцовое искусство, которым славились Москва и Ярославль, здесь было не в почете. Две церковки, приютившиеся в кремле, - Покрова Богородицы у Покровской башни и Андрея Стратилата – ничем особенно не отличаются, кроме того, что первая из них вся сложена из одного кирпича и поэтому должна быть отнесена уже к XVI веку, когда в Новгороде постепенно стали переходить от камня к кирпичу27, а вторая лишена восточного полукружия, хотя, по-видимому, построена в начале XV века28. Самая поздняя из новгородских церквей – Знаменский собор, построенный в 1682 году и возобновленный после пожара в 1699 году29. Но весь облик этого храма уже не имеет ничего общего с искусством Новгорода и всецело может быть отнесен к типу московско-ярославских церквей.

Примечания:
1. Эти своды и купол были восстановлены по остаткам и следам древних конструкций при реставрационных работах, производившихся в церкви Петра и Павла на Славнее в 1950-х годах. Тогда же было восстановлено и первоначальное трехлопастное покрытие здания.
2. Церковь Рождества на Кладбище датирована по году закладки. Завершена она была в 1382 году. Церковь славится своими фресками, найденными под побелкой в 1912 году. В 1936 – 1937 годах расчистка фресок была закончена (М.К.Каргер. Новгород Великий, стр. 214 – 222).
3. Во время ремонта церкви Рождества на Кладбище, производившегося в 1950-х годах под руководством архитектора Л.М.Шуляк, были обнаружены на западном  фасаде круглые ниши с фресковой росписью.
4. Столбы в церкви уже не четырехгранные, а круглые.
5. В настоящее время церковь Симеона в Зверине монастыре датируется 1467 годом. Вместе с тем в летописи говорится, что в 1467 году была построена "деревянная церковь", а "на другое лето", т.е. в 1468 году, - каменная.
6. Летописных указаний о времени ее сооружения не сохранилось, но, как видно из надписи на одном из антиминсов, освящена она святым Евфимием, тогдашним новгородским архиепископом, в 1455 году, и архимандрит Макарий делает на основании некоторых сопоставлений очень правдоподобное предположение, что постройка ее должна была быть произведена в том же году.
7. М.К.Каргер в последнее время датирует церковь Двенадцати апостолов 1454 годом (см. Новгород Великий, стр. 160 – 161). В более ранней своей работе Каргер пользовался датой, указанной И.Э.Грабарем, - 1455 год ( см. Новгородское зодчество). В отличие от  Каргера архитектор Красноречьев, руководитель ремонтно-реставрационных работ, производившихся в церкви в 1957 – 1958 годах, говорит, что существующая ныне церковь построена по повелению архиепископа Евфимия в 1455 году на месте деревянной церкви, поставленной  в 1432 году по повелению того же архиепископа Евфимия и, в свою очередь, уже не первой на том же месте (Л.Е.Красноречьев. Церковь Двенадцати апостолов. Новгород, 1959, стр. 3 – 4). Несколько позже Красноречьев датирует каменную церковь 1454 – 1455 годами, а стоявшую до нее более древнюю – приблизительно 1358 годом.
8. Датирована по году закладки. В настоящее время церковь Иоанна Богослова на р. Витке датируется 1383 – 1384 годами. Во время ремонтно-реставрационных работ, проводившихся в 1952 году по проекту архитектора Л.М.Шуляк, было установлено, что первоначальное покрытие храма было трехлопастное, замененное в XVI веке щипцовым восьмискатным. Тогда же были раскрыты и реставрированы древний перспективный портал, заложенный в XIX веке, окна и ниши южного и западного фасада, пояс-"бегунец" на западном фасаде (Л.М.Шуляк. Церковь Иоанна Богослова на р. Витке. Новгород, 1959).
9. По сведениям архимандрита Макария, собранным из летописных и других документальных источников, Никольская церковь, некогда принадлежавшая к Бело-Николаевскому монастырю, была первоначально построена в 1135 -1136 годах, возобновлена или вновь построена на том же месте в 1312 – 1313 годах, сгорела в 1386 году. В XVI веке Никольская церковь упоминается как существующая. И.Э.Грабарь говорит об облике этой церкви, сложившемся после возобновления ее вскоре после пожара 1386 года.
10. В 1386 году церковь эта сгорела, и поэтому нынешний вид ее главной части в общих чертах получился, вероятно, около этого времени. Сюда же относятся и церкви: Флора и Лавра на Софийской стороне, построенная в 1379 году и имеющая четыре внизу округленных столба (до нашего времени не сохранилась, была разобрана фашистскими оккупантами до основания на щебенку для мощения дорог), Священномученика Власия (1407 года), о фронтонной форме которой говорят ее трехчастные деления, и Климента папы Римского у Федорова ручья [на Иворове улице] (1507 года), сохранившая еще восемь скатов и две узорных дорожки на барабане (в настоящее время церковь Климента датируется 1519 – 1520 годами. По сведениям архимандрита Макария, в 1517 году существовавшая до этого церковь Климента обрушилась во время пожара, после чего была вновь построена московским гостем В.Н.Таракановым и освящена 21 ноября 1520 года.
11. В 1541 году церковь горела и, возможно, что тогда она приняла свой настоящий вид, за исключением, конечно, формы главы и надставленной над ней главки, относящихся, несомненно, к XVIII веку.
12. Первоначально церковь была построена в 1359 году.
13. Во время реставрационных работ, производившихся в церкви Жен Мироносиц в 1950-х годах, было восстановлено первоначальное щипцовое покрытие. Проведенные при этом исследования памятника (архитектор – Т.В.Гладенко) показали, что пристройки к основной части здания возведены в более позднее и притом разное время (М.К.Каргер. Новгород Великий. Стр. 177 – 179). Покрытие церкви Прокопия первоначально тоже было щипцовое восьмискатное.
14. По "Летописцу Новгородскому церквам божиим", церковь Сретения в Антониевом монастыре была освящена в 1537 году ("Новгородские летописи". СПб., 1879, стр. 324), по так называемым "Рукописи Московской синодальной библиотеки" и "Рукописи Археографической комиссии" Новгородской летописи – в 1535 году. В настоящее время церковь Сретения датируется 1535 – 1537 годами и 1533 – 1536 годами по разным источникам.
15. Первоначально церковь была построена в 1364 году.
16. Улицы этой, или, вернее, переулка, сейчас не существует, и вход в нее устроен со двора, выходящего на Михайловскую улицу.
17. Мнения позднейших исследователей о времени построения церкви Благовещения и Витковой улице несколько разошлись – как с И.Грабарем, так и между собой. Л.Е.Красноречьев считает на основании летописного известия о поновлении церкви в 1542 году (после пожара 1541 года) и анализа архитектурных форм, что она была возведена в 30-х годах XVI века. М.К.Каргер первоначальную постройку церкви относит к 1362 году; в 1466 году, по его словам, церковь была заново перестроена и, "судя по декору южного фасада, еще раз в XVI веке". Новгородская археологическая экспедиция АН СССР 1961 года методом дендрохронологии определила время постройки церкви Благовещения – 1553 год.
18. Судя по надписи на каменном поклонном кресте, вложенном внизу стены на юго-восточной ее стороне.
19. В кн. "Новгородские летописи" архимандрит Макарий приводит любопытное летописное сведение, из которого видно, что первоначально она была одноглавой и пять глав она получила только при новой постройке.
20. Н.В.Покровский. Памятники христианской архитектуры. СПб., [1904], стр. 47 – 48.
21. По мнению М.К.Каргера, церковь Филиппа Апостола на Нутной улице была заново построена в 1526 году (М.К.Каргер. Новгород Великий, стр. 193). Это не расходится с упомянутой в летописи датой освящения церкви – 9  сентября 7035 года. Однако архимандрит Макарий утверждал, что она простояла без изменений с 1383 до 1536 года, когда жители Нутной улицы надстроили над Никольским приделом деревянную придельную церковь Троицы.
22. По сообщению М.К.Каргера, церковь Успения на Торгу первоначально была построена в 1135 году князем Всеволодом Мстиславовичем, но неоднократно подвергалась перестройкам. Особенно серьезная перестройка церкви произошла, по его мнению, в 1458 году, когда ее соорудили вновь "на старой основе", т.е. на фундаментах более древней церкви. Но и после этого церковь несколько раз переделывалась.
23. Церковь Климента датирована по году начала ее постройки на месте бывшей до того церкви, сгоревшей в 1517 году. В настоящее время она датируется 1519 годом. Памятник сильно пострадал в годы Великой Отечественной войны и в 1950-х годах под руководством Т.В.Гладенко был отремонтирован, с восстановлением первоначального трехлопастного покрытия.
24. В настоящее время датируется 1422 годом.
25. Указанный И.Грабарем год постройки относится к первоначальной каменной церкви Николая Чудотворца, существовавшей в Вяжицком монастыре до последней четверти XVII. Сохранившаяся до настоящего времени церковь была построена в 1681 – 1685 годах.
26. Указанный И.Грабарем год постройки относится к первоначальному зданию ее, находившемся на том же месте почти до конца XVII века. Существующая церковь возведена в 1698 году.
27. По последним данным, современный вид церкви Покрова в Новгородском кремле – результат ее перестройки в XVII веке; сохранились сведения о сооружении церкви в 1305 году боярином Семеном Климовичем и ее перестройе посадником Григорием Якуновичем в 1389 году (А.И.Семенов. Исторические памятники Новгородского кремля. Новгород, 1959, стр. 23).
28. В настоящее время церковь Андрея Стратилата в Новгородском кремле исследователи относят к XVII, концу XVII и даже к началу XVIII века. В результате раскопок, производившихся рядом в 1940 – 1941 годах, были найдены руины церкви Бориса и Глеба, построенный в 1167 году и разрушенной во второй половине XVII века. Оказалось, что северная стена церкви Андрея Стратилата сооружена на остатках стены церкви Бориса и Глеба. Есть предположение, что в древности церковь Андрея Стратилата была южным приделом Борисоглебской церкви, но после разборки последней была возведена вновь как самостоятельный храм.
29. В настоящее время Знаменский собор датируется 1682 – 1688 годами на основании летописных сведений о его освящении в 1688 году. Что касается возобновления собора в 1699 году, то, по-видимому, нынешний облик храма – результат его перестройки именно в это время, если судить по летописным данным.